Последняя тайна первоэлемента (СИ)

Опершись на ближайший из бортов лодки я встал. Пить! Я взял свой походный мешок и выудил из него большую металлическую флягу. Я отвинтил пробку и жадно начал пить. Стало легче. Я убрал бутыль обратно в мешок, а сам мешок закинул за спину. Я надел свои экзошлем и бронированные перчатки. Взял в руки алебарду и подошел к краю лодки. Мой спутник сидел на ступенях, в метре от лодки. Свою винтовку он держал правой рукой, левой же он водил по одной из ее сторон маленькой промасленной ветошью. Я подошел к краю и спрыгнул вниз, на ступени. Гулкий металлический звук разлетелся во все стороны. Через секунду эхо разнесло его еще дальше, многократно усилив. Мой спутник продолжал смазывать механические детали винтовки, не обращая на меня внимания. Я поравнялся с ним.

-Ждешь чего-то?- спросил он.

-Возможно.

-Пора бы уже отбросить сомнения. Проделал такой путь, а теперь собираешься остановиться? - он невесело усмехнулся.

Я понимаю, о чем он говорит. В такие моменты сомнения действительно излишни.

Глава 5

Первую неделю я пребывал в какой-то прострации. Я вроде и совершал какие-то действия, однако, если бы меня сейчас о них спросили, то вразумительного о них я бы не смог сказать ничего. Я ел. Пил. Спал. Ходил в туалет. Я был ребенком, прекрасный детский мир которого был перечеркнут однажды и утерян навсегда. Место, в котором я находился, в первую неделю казалось мне настоящей тюрьмой. Через месяц - чем-то вроде детского лагеря, созданного только для одного ребенка. Через полгода - домом. Другого дома я уже и не помнил.

Я всегда был один. Проучившись целый год в школе, я так и не смог завести себе друзей. Я всегда был тихим и нелюдимым, хотя намеренно я и не старался избегать общения. Меня просто не понимали. Уже с малых лет я стал проявлять весьма странные черты характера, не свойственные ребенку столь раннего возраста, а мои умственные способности иной раз могли поставить в тупик любого взрослого, даже мою мать, получившую не одну ученую степень. Из-за своей работы она была вынуждена все время где-то пропадать, а так как кроме нее родственников у меня не было, то большую часть времени я был предоставлен сам себе. Как-то раз, когда меня по обыкновению мучила бессонница, я лежал в своей спальне, прислушиваясь к звукам доносившимся из открытого окна. На электронных часах, стоявших у изголовья кровати, светились багряно-красные цифры. Два часа ночи. В то мгновение, когда я бросил на них взгляд, в коридоре послышался щелчок поворачивающегося в замке ключа. Мама, стараясь не шуметь, тихонько захлопнула входную дверь. Она разулась и направилась к себе в спальню, пройдя мимо моей комнаты, дверь в которую я никогда не запирал, и даже не взглянула в мою сторону. Казалось, что из-за своей работы она забыла о моем существовании. В каждую из таких бессонных ночей я все больше и больше ощущал всю тяжесть одиночества. К моменту, когда я оказался здесь, я был так же одинок, как и сейчас. Исчезновение человечества не нанесло мне той ментальной раны, которую обычно получают люди, когда теряют кого-то близкого, родного, кого-то, кто был очень дорог сердцу. Смерть матери я воспринял так же, как ту бессонную ночь, когда ее не было дома.

Первым делом, освоившись в своем новом доме, я начал читать. В библиотеке я проводил так много времени, что иногда забывал есть, а вместо уютной спальни я засыпал прямо в кресле, выронив на пол книгу. В спальне, под кроватью (а точнее в саму кровать), был встроен шкаф с выдвижными отсеками. В первом отсеке лежали подушка и одеяло. Во втором - десять сменных комплектов постельного белья, а в нижнем ящике я обнаружил несколько весьма полезных устройств. Трое часов - настольные, настенные и наручные. Циферблаты их отличались лишь размерами, в остальном это были одинаковые круглые и толстые часы белого цвета. Далее - пульт. Пульт от телевизора, встроенного в одной из книжных полок наверху, в библиотеке. Пульт был весьма своеобразным, и мне еще предстояло разобраться в том, как использовать некоторые из его функций.