Последняя тайна рейха

«Такую картину надо вшестеро сворачивать, — подумал Олег. — Даже если в рулон скатать, она слишком уж здоровенная будет. Интересно, в каком музее ее барон забрал?»

На стенах висели рыцарские гербы, мечи, щиты, вдоль них стояли рыцари в доспехах. Из позолоченных рам взирали суровые лики исторических персонажей.

Работу солдат контролировали две знакомые личности — Матильда Фогель и Фридрих Буркхардт, молодой человек с оттопыренными ушами. Женщина была в полувоенном кителе с широкими накладными карманами, брюках-галифе и изящных сапожках из тонкой кожи. Распущенные волосы аккуратно стекали на плечи. Матильда покрикивала на неуклюжих солдат, а Фридрих морщил лоб и вел записи в блокноте.

«Все они отсюда никак не вывезут, — недоуменно подумал Олег. — Для этого эскадрилья транспортников нужна. Видимо, самое ценное отбирают».

Потанин уже перестал делать тайну из своего присутствия и был замечен. Матильда нахмурилась, прекратила покрикивать. Фридрих косо глянул на него и поджал губы. Ему пришлось подойти к ним, хотя их компания в этот час была для него не самой приятной.

— Пан Мазовецкий? — Матильда пристально поедала его глазами. — Почему вы здесь? Вам больше нечем заняться?

— Прошу прощения, фройляйн Фогель, — учтиво сказал Потанин. — У меня возникло несколько вопросов к господину барону касательно моих обязанностей и уместности присутствия на территории замка украинской полиции. Я видел, что барон направился в это крыло, пошел следом и, кажется, заблудился. Насколько помню, мне не запрещалось ходить по замку.

— Я еще не видела сегодня барона, — помедлив, сказала Матильда. — Вы уверены, что он здесь? В этом крыле очень много помещений.

— Да, уверен. Мне не могло померещиться. Кстати, вы сегодня просто бесподобны, фройляйн Фогель, — заявил Олег. — Прекрасно выглядите. Вы затмеваете собой даже ту красоту, которую я вижу вокруг.

— Похоже, вы тоже собрались перещеголять самого себя, — сказала Матильда, но в ее холодных глазах мелькнуло удовлетворение. — Не надо лести, пан Мазовецкий. Красоту, представленную в этих залах, ничем невозможно затмить.

— Да, здесь великолепно. — Олег старательно изображал восхищение, смешанное с благоговением. — Аж дух захватывает, фройляйн. Признаюсь, мне не часто приходилось видеть такое великолепие.

— Вы не бывали в Эрмитаже? — осведомилась Матильда. — Не посещали московские музеи? Там тоже много такого, от чего захватывает дух.

«Слава богу, туда не добрались ваши загребущие ручонки», — подумал Олег.

— Увы, мне не доводилось бывать в этих музеях. То, что там представлено, я видел только на открытках и в иллюстрированных изданиях. Не проведете мне экскурсию? Хотя я понимаю, что вы очень заняты.

— Экспозиция готовится к эвакуации, — насупившись, сообщил ему Фридрих. — Мы перегружены работой.

— Ладно, у нас есть десять-пятнадцать минут, — сказала Матильда, задрала курносый нос и уставилась на пыхтящих солдат. — Позволим себе короткую паузу.

Олегу снова стало не по себе от ее взгляда, придирчивого, очень внимательного. Она пыталась понять, что он за фрукт. А Потанин готов был пожертвовать своими нервными клетками, лишь бы получить кроху информации. Наглость — второе счастье. Возможно, именно это и подействовало на снисходительность Матильды.

Они медленно шли по залу. Часть экспонатов солдаты уже удалили оттуда, и среди предметов, составляющих коллекцию, зияли провалы. Олег разглядывал фигуры рыцарей, двуручные старинные мечи и жутковатый, уже вполне современный герб замка Левенштайн. Свирепый орел восседал на шпиле в обрамлении готических символов и древнегерманских рун, а название замка упиралось в монолитную свастику. Самое время крепко задуматься о природе вселенского зла.

— Барон фон Гертенберг много лет собирал свою экспозицию, — с прохладцей повествовала Матильда. — Он сам много путешествовал, занимался исследованиями, участвовал в археологических экспедициях во Франции, Скандинавии, Тибете, свою коллекцию пополнял больше десяти лет. В ней представлена геральдика почти всей Германии, средневековое оружие, много икон и живописных полотен. Барон также интересовался древней магией, мифологией кельтов и гуннов, потратил много времени на расшифровку рун. Мы ведь должны знать свою историю, чувствовать ее, родниться с ней, впитывать в себя, верно?

— Мы очищаемся от этого, становимся лучше, — с важностью заметил Фридрих.

«Куда уж лучше-то?» — подумал Потанин.

Анфилада завершалась, они вошли в последний зал, из которого вниз убегала лестница. Здесь стояли стеллажи, полированные книжные шкафы высотой до потолка. В помещении было не прибрано, на полу валялся мусор. Впрочем, под ним просматривался узорчатый круг на полу, разбегающийся лучами по всем углам. В угол были задвинуты кресла с кожаной обивкой, резные журнальные столики.