Последняя тайна рейха

Где барон? У крыльца его не было, значит, он в страхе убежал на КПП или еще куда-то. Охраны в замке оказалось немного, большинство солдат ушло с облавой. Барон предпочел ретироваться. Часового во дворе не видно. Возможно, он был в числе тех солдат, которые сейчас лежат под лестницей.

На КПП метались люди, слишком громко шумели. Майор с запозданием понял причину. С облавы вернулся взвод эсэсовцев. Действительно, совершенно незачем искать проклятого русского где-то еще, если он здесь. Топали сапоги в подворотне, из арки выбегали солдаты. Несколько человек включили фонари.

Послышались и истошные вопли барона. Так вот где этот гад! Он кричал, что его супруга в опасности. Мол, все в восточный корпус! Ловите русского, он где-то тут!

Олег полз вдоль стены, закусив губу. Лазейка, через которую он проник в замок, снова должна сработать. Солдаты бежали по дорожке вдоль восточного корпуса, а Потанин, задыхаясь, вгрызался в темноту, полз на угол, выходя из зоны поражения. Эсэсовцы по одному забегали в здание. Несколько человек остались на дорожке, светили во все концы фонарями.

Он успел, ушел из освещенной зоны! Строительные леса были уже недалеко. Терпения у Олега не хватало, он поднялся на корточки, ускорился.

— Герр бригаденфюрер, ваша супруга жива, с ней все в порядке! — выкрикнул кто-то из здания.

Какая радость, черт возьми!

Потанин перекатился за гору задубевшего цемента. Тут же распахнулась дверь в западном крыле, оттуда вынеслись две здоровенные собаки. Какой-то человек держал их на длинных поводках. Старина Этингер? Милые создания Дисмас и Гестас, приснопамятные разбойники, распятые вместе с Иисусом?

Сердце Олега провалилось в пятки. Он чувствовал, что эти твари сейчас его унюхают. Собаки метались, злобно лаяли. Этингер отпустил поводки. Псины помчались через дорожку, обогнули фонтан, вились кругами, нюхали землю и вдруг застыли. Он видел в темноте, как матово отливают их глаза. Они смотрели в северный угол! Но-но, ребята, полегче. Ведь почуяли чужака, запах которого им сразу не понравился.

Они помчались в темноту с грозным рычанием. Этингер что-то кричал им вслед.

Олега охватили предательская паника и пещерный страх. Твари стремительно неслись на него. Их глаза злобно поблескивали в темноте. Поздно бежать!

Он вскочил и начал поливать их огнем. Он сбил одну тварь, она покатилась в сторону, жалобно скуля. Вторая запрыгнула на кучу цемента как на трамплин. Олег оступился, упал на спину, но продолжал стрелять, держа приклад у живота. Псина рухнула рядом, отдавила ему руку. Она скулила, билась в конвульсиях, пыталась ползти, разевая пасть.

— Живым его берите! — выкрикнул барон.

Потанин прыгал как кузнечик, закатился под строительные леса. Поосторожнее бы надо. Эта громадина вот-вот обрушится. Хотя какого черта!..

Майор встал на колени, схватился за шаткую подпорку, стал ее раскачивать. Тряслись, скрипели наверху ослабленные перекрытия и распорки, гулял дощатый настил. Олег бросился к следующей опоре, стал ее пинать. Потом он пролез к стене сквозь уже прорезанную маскировочную сетку, перебросил автомат через пролом, в прыжке зацепился за гребень.

Приказ барона брать его живым оказался очень кстати. Иначе эсэсовцы давно пристрелили бы его даже сквозь эту сетку.

Свою ошибку эти люди осознали тотчас же. Трещали, рушились строительные леса, доски и бревна сыпались на головы подбегавших солдат. Кто-то угодил под завал, кричал от боли. Остальные ругались. Пыль стояла столбом.

Огонь из автоматов эсэсовцы открыли с опозданием, когда Олег уже перекатился на другую сторону. Боль в лодыжках была сущей мелочью. Он пошарил по земле, нашел штурмовую винтовку и кинулся в ночь.

Дыхание у майора срывалось, под ребрами кололо так, словно раскаленный бур вгрызался в желудок. Он бежал по жухлой траве, спотыкался о камни. Неимоверная тяжесть тянула его к земле. Камни подрастали, скалы плясали перед глазами.

Силы оставили Олега, когда до скал оставалось метров тридцать. Он упал в канаву, боком привалился к внушительному камешку, поменял магазин. Штурмовая винтовка была сконструирована на совесть. Она позволяла поддерживать высокий темп стрельбы, ствол не раскалялся. Пистолет-пулемет МП-40 от такой плотности огня давно захлебнулся бы и сдох.

До северного острия замка Левенштайн было метров сто с хвостиком. На небо выбралась луна и засияла как прожектор. Солдаты с руганью перелезали через стену, скапливались под ней, дожидались вразумительной команды.

Олег прицелился и дал короткую очередь. Эсэсовец, лезущий через стену, вскрикнул и камнем рухнул вниз. Майор опустил ствол чуть ниже, нажал на курок и опять, похоже, в кого-то попал. В канаве поднялся галдеж.

Он катился из последних сил, полз, давясь землей. Эсэсовцы беспорядочно стреляли, перебегали. Град пуль рикошетил от камней, выбивал из них искры. В воздухе было тесно от свинца. Он рыхлил землю лучше плуга. Всякая мерзость сыпалась ему за воротник, забивала глаза. Ночка выдалась непростой, хотя майор сам, конечно, был виноват в этом.