Последняя тайна

Лестер Риппл сдул графитовую пыль и попробовал грифель указательным пальцем. Острый. Это хорошо. Чем острее карандаш, тем точнее расчеты. Он еще несколько раз потрогал грифель. Карандаш готов, а вот он — нет. В голове царил беспорядок, числа и математические символы кружились в беспорядке. Он начал рисовать на узких полях.

— Спайдермен, — произнес он вслух и улыбнулся. Спайдермен и ему подобные могут все. Например, привести в порядок мозги Риппла.

Телефонный звонок перепугал его так, что карандаш сломался в руке. Перед тем как взять трубку, он взял более длинный кусок сломанного карандаша и разломил его, чтобы получились три части. Довольный и освобожденный, он подошел к телефону, висевшему на стене в кухне.

— Риппл у аппарата.

Он снял очки и потер нездоровый глаз. Дома он предпочитал носить очки вместо контактных линз.

Он слушал собеседника, стараясь дышать спокойно. Поднес ко рту ладонь и стал дышать в нее. Под конец разговора повторил:

— Да. В четверг в восемь часов. Спасибо.

Повесил трубку и, шатаясь, вернулся к карточному столу.

Он получил работу.

Букингемский дворец

Элегантный лимузин «бентли арнаж» отъехал от обочины Ньюбери-стрит у галереи Чейз и помчался по центру Бостона с грацией балерины и уверенностью хищника.

Мария Гапсбург нервно читала номер «Национального курьера». Эли сунул его ей в руки, когда она, выйдя с торжественного приема, села в машину. Теперь Эли сидел напротив нее, а Ричард — рядом с ним. Они говорили тихо, иногда переходя на язык, которого Мария не понимала. Ей не нравилось, когда Эли раздражался. А то, что он называл Ричарда Рамджалом, было явным признаком раздражения.

Просмотрев первую страницу таблоида, она наткнулась на фотографии, где они с Ричардом были сняты на фоне развалин в Нью-Мексико. Смотреть на фотографии было мучительно, но подписи к ним оказались еще хуже:

«Современные расхитители гробниц совершают в пустыне колдовские обряды.

Ричард Гапсбург, респектабельный профессор Йельского университета, проводит странный ритуал вызывания духов древних анасази.

Жена Гапсбурга, звезда светской тусовки, участвует в таинственной церемонии, пока представителей власти не подпускают к руинам».

В горле застрял комок, когда она представила, какой вред статья и фотографии способны нанести и университету, и их с Ричардом карьерам.

Она присмотрелась к последней фотографии в серии.

«Бывшая журналистка Коттен Стоун, известная своей нечистоплотностью, пытается закрыть лицо руками. Что она делала, когда ее застигли врасплох, — собирала материал или фальсифицировала его? Состоит ли она в сговоре с Гапсбургами?»

Значит, это и есть Коттен Стоун, подумала Мария, рассматривая фото. Не такая уж и грозная. Скорее какая-то… ничтожная.

— Не очень-то и страшная, — произнесла Мария вслух.

Эли прервал разговор с Ричардом и посмотрел на нее.

— Смотри не обманись.

Мария отложила газету на сиденье. При упоминании о Коттен Стоун в глазах Эли загорался опасный огонек — но неужели он прав насчет этой женщины? Как один человек может поставить под угрозу его власть и его планы? Не так давно он отказался от своего замысла и распорядился ускорить ход событий, объяснив это тем, что погоня за последней табличкой и секретом, который она таит, вступила в завершающую фазу.

«Бентли» мягко завернул, а двое мужчин, сидя в задней его части, продолжали беседу.

— В конечном счете, Ричард, все сводится к одному: сколько душ мы заберем, — говорил Эли. — Вот почему убийств — точнее, самоубийств — должно быть как можно больше. Если мы заберем их именно так, лишив свободы выбора, то их души станут нашими навечно. Это причинит Ему страшные страдания — страдания, которых Он заслужил.

Когда Эли произнес это, лицо его стало жестким, и у Марии по телу пробежала дрожь.

— К сожалению, чем больше самоубийств, тем скорее люди могут догадаться, что за этим стоим мы, — продолжал Эли. — Самоубийствами и так уже активно заинтересовались пресса и медики. Но время на исходе, и нам приходится рисковать.

Мария не совсем понимала, о чем речь. Эли и Ричард были частью мира, к которому она принадлежала лишь наполовину. Проникнуть в ближний круг ей так и не удалось, хотя она старалась изо всех сил.

— О чем это вы? — не выдержала она. — Самоубийство — это просто самоубийство.

Ричард снисходительно улыбнулся.

— Не всегда. Мы сейчас говорим не о тех страдающих душах, которые отчаялись настолько, что смерть кажется им единственным выходом. Не все они попадают к нам. Некоторые из них — наши, но некоторые — нет.