Последняя тень (СИ)

- Богохульствуешь, дитя моё, - он улыбнулся и погрозил пальцем. Как обычно, стоило завести разговор, отличный от обмена мнением о жратве и выпивке, как вокруг тотчас собралась настоящая толпа любопытствующих. Причём, большинство делало вид, будто они оказались рядом совершенно случайно. Я уж было хотела съязвить об отсутствующем Лоусе, но вспомнила и прикусила язык. – Так вот, рай – это место, вне времени и пространства, куда попадают лишь души, очищенные от земных страстей. Их не тревожат проблемы выживания, и они не зависят друг от друга. Именно по этой причине между ними возможна истинная открытость и возможность говорить правду при любых обстоятельствах. Здесь подобное, к сожалению, невозможно.

- Угу, - сказала я, яростно расчёсывая кончик носа. – Угу. Но если с человека сдёрнуть всю эту шелуху, как ты называешь, то что останется?

- Чистая душа, - на физиономии святоши появилась улыбка. Кажется, он считал, будто ему удалось обратить меня в свою веру. – Когда Отдавший собрал пятнадцать Проводников, он дал им понять: после смерти любой уверовавший отринет страдания и прикоснётся к вечному блаженству.

- Страдания, страдания, - что-то в этом показалось мне неправильным и вдруг я сообразила. – Погоди, старикан. Я точно знаю, любовь – это всегда немного страдание, даже когда всё хорошо. А если тебя не любят, в ответ – вообще жопа. Значит на небесах любви нет?

- Есть. Любовь Отдавшего к пастве, - Найд закашлялся.

- Ну и нахрена мне такая любовь? Я её и тут вдосталь нахлебалась. Мне бы любовь нормального мужика, да подольше чтоб.

- О плотском думаешь, а следует – о душе.

- Ха, а если её и нет? Ну, вот сам подумай, никто эту самую душу не видел, как и рай этот ваш. Представь, нет этого ничего, а?

- Когда Отдавший говорил Проводникам, Вопрошающий, скрывшись среди них, стал задавать подобные вопросы, - с некоторой грустью сказал монах, но Отдавший выделил его и назвал. А после – объяснил, что главное – вера. И тот, кто не верит, а задаёт вопросы – льёт воду на мельницу преисподней, - Найд помолчал, покачивая г8оловой, а после добавил, на полтона ниже. – А мы, будучи Воинами Долга, так и вовсе не церемонились с любопытными.

Я ухмыльнулась. Кажется, нашим слушателям не очень нравилось, куда пришла беседа.

- А сам-то что думаешь? – спросила я, подбрасывая яблоко на ладони. Почему-то казалось, будто плод превращается в зеркала разной формы. Зеркала отражали то далёкий берег, то багровые тучи над морем, а то – надвигающийся ураган. В ушах гремел невидимый прибой.

- Думаю, что если человек ни во что не верит, то и смысла жить дальше у него нет, - тихо ответил Найд. – Если бы Отдавшего долги не существовало, то его следовало бы придумать.

И святоша погрузился в глубокую задумчивость. Слушатели принялись медленно разъезжаться, пока я не оказалась в абсолютном одиночестве.

До самого вечера меня никто не беспокоил, если не считать осторожные расспросы Грарда и Кира о моём самочувствии.

Когда солнце приблизилось к горизонту, дорога повернула налево и по обе стороны пути начали тускло блестеть, пока ещё небольшие, лужицы мутной воды. Под копытами коней теперь глухо скрипели гнилые брёвна древнего настила. Видимо, мы подобрались к тем самым топям, что указал на карте Кирион. Чем дальше, тем больше воняло гнилой травой. Начали кричать жабы и периодически сиплым басом вопила какая-то болотная птаха.

До заката оставалось всего ничего, когда по правую руку за невысоким частоколом появились домики. Во всех горели огоньки. Пара светильников освещала ворота в ограде. В тусклом свете можно было различить надпись: «Постоялый двор – Большие жабы».

Глава 27

ГЛАВА 27: КАЖЕТСЯ, ЧТО МЕНЯ ВСЕ ЛЮБЯТ ТАК, ЧТО ДАЖЕ ГОТОВЫ ОТКРЫТЬ САМЫЕ СОКРОВЕННЫЕ ТАЙНЫ

Постоялый двор, в сущности, оказался настоящим посёлком из полусотни жилых домов и пары десятков хозяйственных построек. Однако, даже такое количество зданий не могло справиться с нынешним наплывом посетителей. Поэтому большая часть простолюдов расположилась на улице, за оградой. Впрочем, они не претендовали на особые удобства и хлебосолы и больше налегали на своё, заказав, в основном, огромное количество выпивки. Весь вечер шустрые жилистые парни сновали через ворота, то толкая бочки с пивом и вином, то волоча на плечах булькающие баклаги с огненным пойлом местного производства. За частоколом вопили, пели и плясали вокруг здоровенных костров.

Внутри, естественно, оказалось много тише. Те простолюды, что позажиточнее, набились в огромный сарай, освещённый большими факелами. На полу лежало свежее сено, а вдоль стен тянулись столы с прикреплёнными к ним скамьями. Здесь прислуживали приземистые толстозадые девицы. Все – на одно, не слишком симпатичное, лицо. Как выяснилось чуть позже, обслуга походила на хозяина «Жаб» - Ларуста. Судя по всему, трясущийся от ветхости старикан, в молодости был весьма охоч до женского пола.