Последняя тень

Второй раз меня приводили в чувство не так, как в первый, но так же неприятно: пару раз сильно хлопнули по щекам. Попытались приложить и в третий, но я перехватила невесомую старческую руку и сжала запястье, ощущая необычную слабость во всех членах. Попыталась понять, почему, однако тут же сообразила нечто иное: руки больше не скручивал кожаный ремень, и я могла делать всё, что пожелаю.

Или, не совсем. Попытка подняться показала, что ослабела я значительно сильнее, чем казалось по первым впечатлениям. Я отпустила руку назойливого дедугана и схватилась за края кровати. Сейчас оттолкнусь и…  Ладони соскользнули, и голова упала на жёсткую подушку. Перед глазами заполыхали разноцветные вспышки.

— Не всё сразу, — закудахтал дрожащий голос.

— Кирион, — пробормотала я, чем вызвала ещё один приступ петушиного веселья.

— Он приказал привести тебя, когда сможешь удержаться на ногах. Чем быстрее, тем лучше.

Всё та же монашеская келья. Да нет, точно монашеская: на стене висит потемневшая от времени шестиконечная звезда с ликом Отдавшего Долги. Такие можно увидеть лишь у монахов, да изворовавшихся торговцев. А вот обстановка намекала скорее на первый вариант: дряхлый шкаф, койка и стол. Ну и дедуган в поношенной серой хламиде.

Как я тут оказалась? В памяти — сплошные дыры да провалы. Кирион… Последний раз я видела его на балу у герцога Чанна и мы обсуждали…  Кир казался встревоженным, это — точно. Возможно он ввязался во что-то опасное, как это случалось не раз, а я не успела вовремя отреагировать? Ощущения подсказывали, что дела обстоят несколько иначе.

Старик принёс тот же рассохшийся кубок, варево в котором смердело не менее отвратно, чем предыдущее, но по-другому.

— Пей, — я позволила вонючей жидкости обжечь губы. — Это поднимет тебя на ноги, но, — он мерзко захихикал, — заставит просраться через пару часов.

Плевать. Те микстуры и зелья, что доводилось пить, вызывали последствия и похуже. Много хуже.

Старик не обманул. Через очень короткий промежуток времени (я успела досчитатьтри раза до пятидесяти), по мускулам пробежали неприятные судороги, сменившиеся сильным сухим жаром. Потом судороги вернулись, да с такой силой, что тело изогнулось дугой и затрещали кости. Появилось смутное видение тёмного вала, пытающегося поднять меня над безбрежной океанской поверхностью.

Спокойно! Не сейчас. Выдох, на счёт четыре — вдох. Видение поблекло, но не исчезло полностью. Перед глазами возникло квадратное зеркало с хаотически ползающими мухами. Выдох, — на четыре — вдох. Успокоиться. Вот так.

— Дай руку, — сказала я и кудахтающий дедуган придержал меня под локоть, пока я ставила ноги на пол. Тело казалось совершенно чужим, и по ощущениям, и по виду. — Сколько я валялась в отключке?

— Лорд Кирион сказал, что на все вопросы он ответит сам, — я заметила, что на шее старика болтается серебристая пластина, где в одну звезду вплетена другая. Помощник аббата, стало быть. Надо же! Выходит, келья, где я валялась, принадлежит не ему.

Ноги своей худобой весьма напоминали две палки и руки выглядели ничуть не лучше. Появилось желание посмотреть на себя в зеркало. Желание мешалось со страхом увидеть в отражении нечто жуткое. Волосы, в которых мелькали серебристые пряди, не были такими уж длинными, но концы кто-то грубо и неумело подстригал не так уж давно.

— Отойди, — я отпихнула монаха и сделала попытку идти самостоятельно. Пол качнулся, но удержался под ногами. — Где мои вещи?

— Ты не выглядишь особо благодарной, — похихикивая старик подошёл к шкафу и принялся доставать оттуда пыльную одежду. При этом монах непрерывно чихал, всякий раз вознося благодарность Отдавшему.

— Сам знаешь, как мы к вам относимся, — буркнула я и приняла охапку вещей, едва не обронив всё на грязный пол. Потом разложила одежду на койке, единственным бельём которой оказался драный половичок и плоская жёсткая подушка. — Да и за что мне тебя благодарить? За этот свинарник?

Вещи были чистыми, но такими пыльными, словно пролежали в шкафу не меньше года. Год? Да быть того не может! Я сбросила на пол серое рубище и монах тотчас отвернулся к стене, осеняя себя шестиконечием. Ага, а будь тут кто-то поаппетитнее, нашёл бы способ сказать напутственное слово не отворачиваясь. Ненавижу серых лицемеров!

— Кто готовил эликсир? — с бельём я решила повременить, ограничившись длинной рубашкой, штанами и сапогами на шнуровке. Сверху набросила плащ-накидку с капюшоном. Всё — чёрного цвета, как и полагается.

— Ты же не думаешь, что это был я? — монах повернулся и я увидела на его тощей физиономии сардоническую ухмылку, делающую старика похожим на ехидного козла.

— Во-первых, едва ли помощник аббата, — он прищурился, а потом коснулся знака на груди и понимающе кивнул, — стал бы отягощать свою драгоценную душу столь мерзким грехом. А во-вторых, старик, ты явно никогда не сталкивался с зельеварами: от них смердит, почище чем от доброй свиньи. А ты воняешь только лицемерием да фальшивой святостью.