Последняя трапеза блудницы

– Но это так… беспочвенные слухи, – добавил он после паузы. – Об Александрине всякое болтают. Она, мол, еще при муже завела молодого любовника, почти мальчика. Игорь не может ей простить отцовского позора. Она и его пыталась соблазнить, однако ее чары не возымели действия. Игорь слишком зол на нее, чтобы между ними могло возникнуть влечение. Хоть и говорят, что от ненависти до любви один шаг, в данном случае присутствует исключение из правила.

Через большие окна в комнату проникало скупое зимнее солнце, его бледный свет придавал скульптурам вид старинных мраморов. Застывшие в изящных позах античные богини молча внимали беседе двух людей.

– Это все вышло из-под резца моего отца, – заметил Маслов. – Он вынужден был работать на партийную элиту, а самые лучшие его вещи остались невостребованными. Отец их делал для души. Я работаю в современной манере.

Астра перевела взгляд на нелепые сооружения из стекла и металла, которые казались грубыми и неуместными рядом с пленительными формами, выверенными классической эстетикой Эллады.

– Соединение интеллекта и страсти сделало греков великими, – сказал скульптор. – Мысль не моя, но я готов под ней подписаться. У наших мастеров, к сожалению, непомерно развито либо одно, либо другое.

– А у Домнина что преобладает? – спросила Астра.

Маслов задумался.

– Игорь умен… и все-таки больше страстен, чем рассудочен. Его картины выдают его с головой.

– Страстный и не влюбчивый?

– Я имею в виду не физическую категорию, а творческую. Живопись – вот мир его чувственности. Он тратит себя на своих полотнах, в своих образах, а на жизнь уже ничего не остается.

– Родители Домнина развелись? – спросила Астра.

– В этом не было нужды. Мать Игоря умерла лет двадцать назад. Отец вдовел, жил один, изредка приводил к себе женщин, но о втором браке не помышлял. До перестройки он прилично зарабатывал: заведовал большим гастрономом. Молва приписывала ему накопленные богатства, припрятанные на черный день. Среди его знакомых ходили басни о золоте, которое выживший из ума старикан хранил в тайниках под паркетом. Это все полная чушь! Если безумие старшего Домнина в чем-то и выражалось, то единственно в любви к Санди, поразившей его, как разряд молнии. Он был слеп и глух к увещеваниям друзей, к просьбам сына… ко всем сплетням о, мягко говоря, легкомысленном поведении своей будущей супруги. Санди затмила для него весь мир. Я его не осуждаю, – вздохнул Маслов. – В сущности, так и должно быть.

– Я слышала о скандалах, связанных с художником и его мачехой…

Скульптор подозрительно уставился на гостью.

– Вы не из «желтой» прессы? Я бы не хотел портить отношения с Игорем.

– О нашем разговоре никто не узнает, – заверила его Астра. – Я не выдаю источники информации, иначе со мной откажутся сотрудничать. Моя репутация мне дорога.

Маслов страдал не только от недостатка средств; не менее болезненно он переживал отсутствие внимания прессы к себе и своему творчеству. Визит журналистки, пусть даже с целью получить сведения о Домнине, было для него целым событием. Он упивался этим разговором, представляя, будто у него берут интервью для серьезного издания.

– Игорь частенько лезет на рожон, однако делает это не нарочно, – преисполнившись важности, заявил скульптор. – Такой у него характер. Если им овладевает какая-нибудь идея, остановить его нет никакой возможности. Он не думает о последствиях. Так было и в учебе, и потом, когда он начинал обретать известность. Его тщетно принуждали переделывать работы… давили на него, обрушивались с жестокой критикой, грозились предать анафеме. Он только посмеивался и шел напролом. При жизни отца он щадил его чувства; кончина старика развязала ему руки.

– Вы хотите сказать, художник решил отомстить мачехе за неприятности, которые та причинила их семье?

– Именно так. Игорь шаг за шагом шел к своему триумфу, и теперь, когда на его выставки ходят тысячи людей, а картины охотно раскупают… когда его имя знают во всем мире, он написал «Трапезу блудницы» – великолепное полотно, перед которым можно стоять час, два, сутки… и не заметить, как летит время. Любой, кто мало-мальски знаком с Александриной, без труда узнает ее черты в образе блудницы. Эпатажная вещь… Впечатлительные натуры приходят от нее в экстаз. Порно бледнеет перед сим эротическим шедевром, словно жалкая картинка из комикса перед красочной жизненной сценой.

– В чем же заключается месть? – удивилась Астра. – Насколько я поняла, Домнин подарил своей мачехе бессмертие?

– Но как он ее увековечил? Во всем вызывающем бесстыдстве, во всей сластолюбивой порочности этой женщины, которая кормит из своих рук столь же порочного юношу, вместе с нею погрязшего в грехе похоти. Чертовка и чертенок, предающиеся разврату мать и сын…

– Позвольте, – перебила Астра. – Разве молодой любовник Александрины – ее сын?