Последняя треть темноты

Увы, несмотря на доверительные отношения и профессиональную солидарность, Нина не могла рассказать молодому человеку про Васю Петрова, потому что мама считала — малейшая утечка, и пациента заберут, запрут туда, где держат атомную бомбу и многочисленных инопланетян, которых еще при Горбачеве наловили целую уйму.

Васю Петрова, как и других сложных больных Зольцмана, долго гоняли по врачам, прописывая то одно, то другое бессмысленное лекарство, не в силах выявить причину приступообразной тахикардии, которая дважды приводила к остановке сердца.

Лучшие кардиологи города разводили руками — мол, сердце в полном порядке, причин для пароксизмов нет — и отправляли Васю к неврологам, те сканировали голову, вводили контраст, втыкали в клиента иголки, чтобы жизнь малиной не казалась, затем тоже разводили руками и отправляли к эндокринологам, которые, проверив щитовидку, надпочечники и все существующие в природе гормоны, отправляли обратно к неврологам, неврологи — к психологам, психологи обратно к неврологам, неврологи — к остеопатам, остеопаты — к гомеопатам, гомеопаты — к гастроэнтерологам, и на десятом или одиннадцатом витке Вася снова попал к кардиологам. Поскольку тахикардия была настоящей, а умереть от остановки сердца Вася не хотел, кардиологи любезно, но без энтузиазма в энный раз сделали пациенту эхо и, к собственному превеликому изумлению, обнаружили опухоль размером с теннисный мяч, давящую на нижнюю полую вену.

Опухоль решили немедленно удалить, но при следующем обследовании, засунув пациента в МРТ-сканер, доктора всплеснули руками — образование исчезло. Спустя пару дней у Васи случился новый приступ, и светила кардиологии предприняли новую попытку узреть опухоль. О чудо, она снова была на месте. С этого момента стало ясно — опухоль дышит, надуваясь и при сжатии уменьшаясь до таких микроскопических размеров, что даже в лупу ее не рассмотреть. Более того — совершаемое движение зависит от ударов сердца — второго сердца Васи Петрова, маленького сердца внутри загадочной опухоли.

Констатировав уникальный случай зарождения плода неопределенного типа в теле мужчины, кардиологи не стали звонить в Нобелевский комитет, а сначала обратились за консультацией в частную клинику при Институте Отта, где на лучшей в стране аппаратуре, которой так гордилась Ирина Петровна, опухоль удалось разглядеть как следует.

Снаружи она представляла собой идеальную сферу, шар, покрытый жидкостными образованиями, похожими на плоские волдыри голубоватого венозного оттенка и темными уплотнениями с неровными краями. Опухоль состояла из нескольких разноцветных слоев, которые двигались, расширяясь и сужаясь, будто складчатое тело аккордеона или рыбьи жабры, и ядра — сердца. Биопсию провести не удалось. Всякий раз, когда фетальные хирурги принимались за дело, опухоль исчезала.

Так Вася и лежал в клинике под постоянным присмотром Ирины Петровны и нескольких кардиологов, пока те решали, как быть. Помимо сердца, образование не обладало другими человеческими органами, да и само сердце, возможно, просто выглядело как сердце.

Опухоль модифицировалась — исчезала полностью, так, что на экране разглядеть ее не удавалось, возникала вновь, меняла форму — в пределах сотни микрометров — а во время приступов начинала пульсировать. Маленькое сердце сбивало ритм большого, маленькое сердце серовато-красного цвета, состоящее на вид из полигональных паренхиматозных и пептидергических нейроподобных клеток, интерстициальных эндокриноцитов, периваскулярных фагоцитов и нейронов, раздувалось, распухало, словно стремилось сожрать самое себя, разорваться, уничтожив неведомый шар, похожий на планету или на многокамерный человеческий мозг.

Вася Петров денно и нощно лежал под наблюдением специалистов, подключенный к аппаратам, мониторам, капельницам, к системе загадочных спутников тяжелой болезни. Он представлял себя вертолетом в бокале красного (или белого, или розового) вина, муреной, которую приговорили к вечному одиночеству и встрече с собственным хвостом. Раньше все было не так уж и гладко. Девушки (всего семь штук, если считать, так сказать, непосредственные контакты) уходили, а если не уходили, он их бросал, каждый раз галантно выжидал, упрашивал себя, порой умолял — нет, подумай, ты останешься холостяком до конца дней, а надо кого-то родить, например, ребенка. Вася так думал не потому, что начитался литературы по психологии или по философии, а потому что действительно считал — потомство неплохой выход на крайняк: великий фильм не снял, великую книгу или картину не написал, Элвисом не стал, таблетку от бессмертия не изобрел — надо делать детей, а то плакал проект всемирного господства.