Последняя улика

— Начальник конторы сказал, что Дремин получил задание побывать в Демьянове накануне того злосчастного дня, — доложил Артемьев. — Тогда же ему выдали деньги. Причем купюры были гознаковские, еще не бывшие в употреблении, и все крупные: пятидесятирублевые. И даже одна сторублевая. Дремин размахивал ею в конторе и в магазине: всем-де бумажкам бумажка!

— На свою голову набалаболил, — сказал Карычев.

— Мы с Фроликовым составили список тех, с кем Дремин виделся до того, как отправиться в Демьяново, — продолжал Артемьев и положил перед начальником ученическую тетрадку. — Прилично получилось, чуть ли не весь поселок пришлось переписать. Против тех, кто к данному случаю может иметь хоть какое-то отношение, мы поставили галочку.

— Итак, давайте подобьем бабки, посмотрим, какими фактами мы располагаем, — листая тетрадку, предложил начальник.

Ульянов поднялся, потер пальцами лоб.

— К сожалению, Виктор Алексеевич, пока с фактами, которые бы позволили установить личность преступника, у нас негусто. Можно предположить, что сломал березку и оставил следы на косогоре один и тот же человек. Но имеет ли он отношение к Дремину? Возможно, имеет, а возможно, и нет, хотя интуиция мне подсказывает, что имеет. Более определенный ответ, но и то не окончательный, можно было бы сделать, отыщи мы дрын и нож, которым его обстругали.

— Самые серьезные улики — сумка с деньгами и отпечатки пальцев на купюрах, — задумчиво проговорил Карычев и, по привычке заложив руки за спину, заходил по кабинету.

— Однако эту сумку мы вряд ли когда-нибудь найдем, — с сомнением добавил Артемьев. — Думаю, ее давным-давно сожгли, а пепел развеяли.

— А деньги? — напомнил Ульянов.

— Деньги? — переспросил Фроликов. — Тю-тю! Давно разлетелись! Они ведь как птахи, долго на одном месте не задерживаются...

— Я не узнаю вас, Николай Иванович, — упрекнул его Карычев. — С таким настроением не то что преступника искать — рыбу удить нельзя. Конечно, дело не простое, продвигается медленно. Так ведь это только в плохих детективах все ясно уже на второй-третьей странице. В жизни — куда сложнее.

«Действительно, это только на первый взгляд может показаться, что мы топчемся на одном месте, не продвинувшись вперед за прошедшие два дня ни на шаг, — слушая начальника, подумал Ульянов. — Но так ли это? А те варианты, что отпали? Разве напрасно потрачены силы и время на их проверку? Поиск идет по сужающейся спирали...»

— Бабка, с которой Александр Иванович имел дружескую беседу, — Карычев улыбнулся, — обронила, что «порешили» заготовителя не из-за денег, а за то, что якобы он грозился кого-то вывести на чистую воду...

— Так, поди, болтает, бабки любят сказки сочинять, — усомнился Фроликов.

— И все же еще раз поговорить с ней не мешает, — подытожил начальник.

Рано утром Ульянов, Артемьев и Фроликов на «газике» добрались до знакомого лесного массива и, отпустив машину, направились в чащу. Рассвело, но в лесу еще стояли дремные сумерки. В низинах, над болотцами, стелился густой туман.

Через четверть часа тропа, по которой они шли, нырнула в кустарник.

— Здесь Дремин лежал, под этой осиной. Узнаете место? — обойдя дерево, спросил Александр.

— Конечно, — подтвердил Фроликов. — Тут траву, правда, затоптали, — он достал пачку сигарет и, закурив, зябко повел плечами: с низины тянуло прохладой.

— Отсюда, заметьте, тропа круто забирает влево, — начал объяснять Александр, — потом она огибает трясину и через минут двадцать выводит к северной окраине деревни, прямо к колхозным конюшням. Но там косогор сходит на нет, и оттуда колено большака не просматривается. Будем в Демьяново, обратите внимание.

Артемьев и Фроликов дымили сигаретами и с интересом смотрели на Ульянова.

— А если спрямить? Скажем, махнуть через трясину? — догадываясь, к чему клонит Ульянов, спросил Фроликов. — Болотом можно пройти?

— Не знаю, не уверен, — ответил Ульянов. — Хотел вчера попробовать, да раздумал: все-таки топь. Оступишься — засосет.

По зыбким кочкам им удалось добраться до осоки, которая росла здесь стеной. Осторожно раздвигая ее руками, двинулись дальше. Однако заросли осоки внезапно оборвались, за ними, дыша сыростью и гнилью, открылось затянутое туманом болото. Кое-где между шлейфами тумана поблескивала темная, как деготь, вода, заросшая ядовито-зеленой ряской.

— Жуть, а не болотина, — проговорил Артемьев. — Сунешься, не зная прохода, тут же тебе и каюк.

— И пень от березки, и следы я обнаружил там, — негромко, словно боясь вспугнуть сторожкую тишину, сказал Ульянов и вскинул руку, — на противоположной стороне.

— А ты — молоток, — похвалил его Фроликов. — Дотошный парень.

— К тому же, заметьте, на той стороне, за лесом, самая высокая точка косогора, — размышляя вслух, произнес Александр. — С вершины большак как на ладони. Тот, кто решил подстеречь Дремина, думаю, только оттуда мог видеть, как заготовитель вышел из машины.

Артемьев и Фроликов внимательно слушали Ульянова.