Последняя война

Катя записала, бумажку у нее тут же отобрала младшая красавица, которая, кажется, уже по-настоящему влюбилась в этого нелепого, странного, длинноносого и черного, но очаровательного Гогу.

- А что, - сказал дядя Петя, - возьмем и всем табором приедем.

Поговорили, пошутили, посмеялись, стали к ночи готовиться.

Славка, Гога и дядя Петя вышли покурить. Вкусно хрустел снег под ногами, чистые звезды блестели холодно и далеко. А на свете-то шла война.

12

Днем Славка сидел от нечего делать перед окном, облокотившись о подоконник, бездумно смотрел на белый снег. Изба была хорошо натоплена, стекла были чистыми, сухими, и виден был белый свет далеко. За крайними хатами, на отлете, стоял сарай, а за сараем, на снежном поле, угадывалась дорога, уходившая из Дебринки в другую деревню. День был солнечный, и поэтому там, где должна была проходить дорога, местами вспыхивало что-то, поблескивало. Славка догадался: это солнце рикошетило по накатанному санному следу. Славка курил и смотрел на эту вспыхивающую санную дорогу. Там было пусто. Потом из улицы вышли двое. По силуэтам, по какой-то некрестьянской походке Славка признал в них несчастных нынешних бродяг, бывших красноармейцев, своих родных братьев. С котомками или армейскими вещмешками за спиной они хорошо были видны на снежном поле. Вот прошли они белый промежуток между крайней хатой и сараем, скрылись за сараем, а через минуту появились с другого конца. Славка невольно следил за ними и так же невольно чувствовал себя на их месте. Теперь шли они по вспыхивающей дороге, среди белого поля. Вспомнился приказ на станционном заборе, и сделалось жутко от одного только воспоминания. Шли они вот так же с Гогой, и теперь могли идти вот так же, как шли неизвестные эти. И вдруг из-за крайней хаты тем же путем вывернулась легковая машина. Немцы. Так же, только быстрей, прошла она белый промежуток, скрылась за сараем и выскочила с другого конца. Потом плавно и неслышно побежала по вспыхивающей дороге, с каждой минутой уменьшая расстояние между собой и теми двумя. Никаких звуков не было слышно, и Славка через окно следил за всем этим, как в немом кино. Подвигалась машина, шли двое, сокращалось между ними расстояние, и никаких не было звуков, чуть только всхрапывала на печи мамаша Сазониха. Никого больше не было дома. Бежала-бежала машина и - стоп, остановилась. Вышли из нее двое. И тоже по силуэтам и по ненашей походке Славка узнал в них немцев. Те, что шли впереди немцев, вдруг остановились. Видно, им крикнули. Потом они подняли руки. Немцы сделали какие-то незаметные движения, и красноармейцы почти одновременно, сначала один, за ним другой, мягко опустились на дорогу и за неровностями поля, за сугробами пропали из глаз. Немцы повернули назад, сели в машину и проделали весь путь в обратном порядке: сарай, белый промежуток, потом, возле крайней хаты, были проглочены улицей.

Опять дорога опустела, будто и не было там никого, ничего такого не случилось на ней. Так же, как и раньше, рикошетили солнечные лучи и невидимая дорога вспыхивала ослепительными пустынными вспышками.

Весь день Славка был под впечатлением этого немого и жуткого кино. Когда пришли ребята, Саня первым делом сообщил:

- Двоих убили. Не слыхали, Слава?

День прошел тревожно. Уже был поздний час, за черными окнами слабо светился сугроб, а в глазах все полыхал белый свет и на невидимой дороге передвигались фигурки, шло немое кино. И хотелось поближе увидеть тех двоих, увидеть их лица, услышать их голоса, раскрутить ленту в обратном порядке и остановить их, не дать уйти из деревни, и тогда все было бы, может быть, по-другому. Славка уже собирался ложиться, вошла Сазониха и сказала:

- Слава, сходи к соседке, кажись, там гости.

Славка оделся, вышел. Быстрым шагом пошел в темноту. В крайней хате, что стояла, как и Сазонихина, на болоте, окна были затемнены. Кто-то провел Славку вовнутрь. Когда открылась дверь, он невольно зажмурился от яркого света. Человек семь, в белых маскхалатах, с оружием, сидели по лавкам, на табуретках и стульях.

- Ну, я пошла, Нюра, - сказала забежавшая сюда случайно бабенка. Она поднялась, но один из сидевших, может быть, главный, сказал:

- Никто отсюда никуда не пойдет. - В ту же минуту у дверей встал другой, совсем еще мальчишка, у которого за поясом торчал вытертый до блеска наган на длинном ремешке. Главный повернулся к Славке: - Вы тоже присаживайтесь.

Славка, столько ждавший партизан, сейчас вдруг почему-то оробел перед ними. Хотел сказать, да не сказал, что, несмотря на все предосторожности, на деревне уже знают об их приходе. Он присел поближе к главному.

- Я не случайно тут, - сказал Славка, - я пришел к вам.