Последняя война

— Ему надо помешать, — сипло пробормотал Фарр и уже ринулся вдогонку за Ясуром, когда Кэрис ухватил мальчишку за ворот, с размаху ткнул кулаком под лопатку и потащил за собой, в противоположную сторону, шипя сквозь зубы:

— Не лезь, болван! Себя погубишь! Мне наплевать, Оно меня не видит… Просто не может видеть… Или мы все ошиблись…

Атт-Кадир, не слушая непонятные и в другое время показавшиеся бы очень тревожными слова вельха, продолжал рваться к своему опекуну, не замечая, как всего в двадцати-тридцати шагах из каменного пола пещеры начали появляться маленькие зеленые ростки, напоминавшие тонкие усики гороха.

— Ненавижу! — громкий хриплый вопль в клочья разорвал тишину. — Мразь! Выйдешь против меня? Нет? Боишься?!

Кричал Ясур. Вечно недовольного всем сущим, но сдержанного по складу характера старика словно обуяла ярость. Ясур брызгал слюной, в углах рта появилась пена, он неистово размахивал саблей, разрубая пустоту, и невнятно выкрикивал самые невероятные ругательства, сражаясь неизвестно с кем.

— Страх порождает безумие. — Кэрис обхватил Фарра рукой за шею под подбородком и без особого труда сдерживал его — еще бы, вельх был куда старше и сильнее недоученного шехдадского мардиба. Фарр чувствовал, как под рукавом светлой рубахи вельха напряглись казавшиеся каменными мышцы. — Запомни, если и ты сейчас сорвешься, Атта-Хадж тебя по головке не погладит. Тихо!

Действительно, когда кем-либо завладевает безумие, будь оно вызвано страхом, воинственностью или желанием помочь ближнему, оказавшемуся в по-настоящему безвыходном положении, проще утихомирить такого человека силой, если он не может справиться самостоятельно, велением рассудка. Кэрис так и поступил. Он удержал Фарра и даже несколько раз ударил больно и обидно, приводя в себя. Атт-Кадир обмяк в железных руках вельха и широко раскрытыми глазами следил за судорожными перемещениями бывшего храмового сторожа по пещере.

— Грязная тварь! — Ясур уже задыхался. Его сердце не выдерживало, за грудиной, быстро нарастая, бешено пульсировала боль, кровь яростно ударяла в виски. Сознание затуманивалось, уступая место тяжелой, пожирающей рассудок боли. Ясур не видел противника, но воинское чутье подсказывало — он рядом, в одном шаге. Стоит хорошенько ударить саблей, и добрая саккаремская сталь рассечет чужое для сотворенного Атта-Хад-жем мира создание, раз и навсегда отправив его во Внешнюю Тьму, откуда никому нет возврата.

И вдруг перед глазами бывшего сторожа шех-дадского храма вырисовался силуэт, являвшийся лишь в страшных снах. Закованный в сверкающую посеребренную броню нардарский рыцарь, двадцать с лишним лет назад, во время битвы возле пограничного городка Халм, отсекший десятнику войска шада Бирдженда правую руку. В тот день Ясур раз и навсегда запомнил врага: покрывающая доспех белая туника с вышитым черным коловоротом, геральдический орел на глухом шлеме и длинный прямой меч в руке. Нарда-рец — он, и только он! — был повинен в том, что умелый воин Саккарема, десятник, которого уважали мужчины и любили женщины, стал немощным калекой. Сколько раз Ясур видел в кошмарах этого рыцаря, сколько раз заново испытывал невероятные страдания и чувствовал, как правый бок заливается его же собственной горячей кровью, а на истоптанной лошадьми земле лежит то, что некогда было рукой, многие годы сжимавшей клинок.

Теперь сон повторялся наяву. И нардарец слишком поздно занес меч. Его удар не попадет в цель. Зато сабля Ясура войдет точно в промежуток меж шлемом и кольчугой, в незащищенную шею.

Убей его!

Фарр видел, как старик отбил несколько невидимых выпадов из пустоты, пригнулся, слегка присев, и наконец, мгновенно распрямившись, резанул острием сабли воздух у себя над головой.

…Ясур все сделал правильно — увернулся, дабы нардарский меч прошел в стороне от его правого плеча. Настал миг отмщения! Движение руки рассчитано, враг не успевает прянуть в сторону из-за глупой, неповоротливой лошади, привыкшей носить на спине тяжелого всадника, взмах… но сабля рассекает пустоту. Ясур, судорожно вдохнув, огляделся, увидев перед собой цветные камни пещеры, лежащей в глубине Самоцветных гор, потом в груди что-то оборвалось, клинок выскользнул из пальцев, с дребезжанием упав на гранит. Сердце не выдержало.

"Меня обманули, — скользнула последняя мысль. — Меня вынудили к этому…"

Потом был только Звездный Мост, человек в длинном зеленом халате и тюрбане, с улыбкой распахивающий перед Ясуром аль-Сериджаном низкую, окованную золотом и выложенную малахитом дверь, за которой начинался долгожданный покой.

Проходя через Дверь и кланяясь человеку в зеленом, Ясур в почтительном жесте прижал к груди ОБЕ руки. Правую и левую.

* * *

Когда Ясур упал, выронив оружие, Фарр закрыл глаза, а по-прежнему удерживавший его вельх яростно выругался на своем наречии. Фарр просто не хотел видеть то, что происходило дальше.