Последняя война. Великий Гусляр. Подземелье ведьм

– Они умерли не сразу – бомбоубежище не пропустило газ и защитило их от взрывов. Они умерли позже. Радиация снаружи не спадала, воздух истощался. Им, наверное, стало страшно. Они дрались между собой. Там была жуткая битва. Несколько человек пережили ее – они умерли позже, когда радиация все-таки проникла в бункер. А может, когда кончился воздух. Еды у них было достаточно… Представляете… – проговорила Снежина, не оборачиваясь: вездеход осторожно крался по краю обрыва. – Уже всех на планете убили, а сами живут.

– И вы будете их оживлять? – спросил Девкали. В голосе его звучало сомнение в необходимости такого шага.

– Там были крысы, – отозвался Павлыш. – Очень много крыс. Ведь продовольственный склад.

– Я, конечно, не могу указывать вам, кого возвращать к жизни, кого нет, – сказал Девкали. – Тем более что нас очень мало. Но мне хотелось бы, чтобы наша планета жила в будущем хорошо. Вы меня понимаете?

Пирра протянула руку, и Девкали накрыл ее ладонью.

– Я согласен, – ответил Павлыш. – И наверно, если бы дело дошло до оживления, капитан бы поговорил с вами.

– А я не согласна, – возразила Снежина. – Я думаю, что на всей планете наберется едва ли сотни три-четыре людей, которые не имеют права жить. Другие хоть и были преступниками, убийцами – когда родятся вновь, волей-неволей станут другими людьми. Ведь раньше вся их жизнь, все воспитание толкало к таким поступкам.

Никто не ответил. И непонятно было, соглашаются с ней или нет.

– Долго еще? – поинтересовалась Снежина, чтобы нарушить молчание.

– Нет, километров пять осталось, – ответила Пирра. – Жалко, дорога так разрушена, мы бы уже были там.

– Ранмакан сказал мне как-то, – заговорил снова Павлыш, – что не знает, можно ли ему жить с вами в одном доме. Все-таки разница в кастах.

– И вы рассмеялись?

– Улыбнулся, а что?

– А ведь он до сих пор свои вещи – правда, их пока немного – не перенес с корабля. Для него жить в одном доме с патрициями – второе крушение мира, причем он должен принять в этом крушении активное участие. Войну за него придумали. Переехать в один дом с патрициями он должен сам, своими руками совершить тяжкий грех. А вдруг вернется старая власть? Что тогда?

– Ну, не так уж он глуп, чтобы не понимать, что старая власть не вернется. Тем более после визита в бункер.

Вездеход снова въехал на прилично сохранившийся отрезок дороги и мягко побежал по брусчатке.

– Сейчас будет поворот. За ним ворота, – сказала Пирра. – Когда-то эти холмы были очень красивы. Зеленые, веселые, птицы поют.

– Ну, у вас в саду под куполом тоже птицы есть.

– Только одна птица. Корона Вас восстанавливал ее по скелету и перьям, и она не умеет петь.

За поворотом дороги обнаружилась ветхая, серая от дождей и ветров арка. На ней надпись на лигонском языке. Павлыш и Снежина уже могли прочесть ее:

«Горный ботанический сад»

5

Поездка в Горный ботанический сад была нужна всем обитателям купола. Очистка воздуха требовала много энергии, которая необходима и для других дел. А кроме того, «Сегеже» не вечно сидеть на планете. Она улетит. Люди останутся жить. Значит, нужно, чтобы купол сам себя снабжал чистым, незараженным воздухом, по крайней мере до тех пор, пока сюда не прибудут стационарные дезактиваторы.

На совещании у капитана, посвященном этой проблеме, Пирра вспомнила, что когда-то проходила практику в Горном ботаническом саду. И там работал старик биолог: выращивал кустарник с повышенной активностью жизненного цикла; кустарник активно поглощал углекислоту и вырабатывал кислород. Старик предполагал использовать его в шахтах и в цехах с плохой вентиляцией – выделение кислорода растением прекращалось только в полной темноте. Достаточно было слабого источника света, и маленькая кислородная фабрика начинала работу. Тогда, до войны, растение ученого никому не понадобилось – в шахтах трудились и умирали рабочие самых низших каст, а их в Лигонской республике было много. Пирра сказала, что помнит дорогу к Горному ботаническому саду, помнит, где должны находиться делянки с тем кустарником. Если их, конечно, не выкорчевали за годы, что прошли с ее ареста.

Выехали затемно и до ботанического сада добрались к одиннадцати часам – дорога была плохая, да и сад находился сравнительно далеко от города. Он располагался в глубокой, защищенной от ветров долине, в которой, по словам Пирры, сохранилось несколько реликтовых видов растений. Это и определило выбор такого отдаленного места для ботанического сада.

– Здесь жили энтузиасты, – проговорила Пирра, когда вездеход остановился у небольшого белого дома с выбитыми стеклами. – Тут было интересно.

За домом начинался густой зимний лес. Вернее, это был мертвый лес, но Снежине он показался зимним, только сбросившим листья и готовым снова распуститься, как только пройдут холода. На некоторых деревьях еще сохранились привязанные проволокой таблички с их названиями, и забытая лесенка у одного из них как бы напоминала: хозяева здесь люди и они должны вернуться.

– Я сначала загляну в дом, – сказала Пирра.

– Я с тобой, – добавила Снежина.