Последняя воля Нобеля

Голова ее непроизвольно склонилась вперед, и Анника поняла, что сейчас уснет. Она встрепенулась, подняла голову и отбросила назад волосы.

Засунув руки в карманы, откуда-то из кампуса к крыльцу шел Бернард Торелл. Серый, с легким блеском костюм облегал его ладную фигуру, как вторая кожа. Ветер шевелил его волосы. Он щурился от солнца, отчего от глаз бежали лучики морщинок.

Торелл вытащил руки из карманов и поздоровался с Анникой.

Теперь понятно, почему Биргитта Ларсен так с ним носится, подумала Анника, вставая.

— Иногда и в Швеции бывает хорошая погода, — заметил Торелл, сверху вниз глядя на Аннику.

К ее удивлению, замечание Торелла ей польстило. Отчего-то потеплело на душе. Она высвободила свою руку из его ладони.

— Значит, вы переехали сюда навсегда?

Бернард Торелл рассмеялся, обнажив ровные белые зубы.

— Что значит «переехал»? — спросил он. — Моя семейная ферма находится в Рослагене. Она досталась мне после гибели родителей в ДТП, и я каждый год стараюсь проводить там неделю или две. Не хочу отрываться от корней.

Анника натянуто улыбнулась. Почему она знает, что его родители погибли в дорожной катастрофе?

— Ваши родители? — спросила она, чувствуя, что задает глупый вопрос.

Торелл опустил голову, посмотрел на усыпанную гравием дорожку, потом поднял голову. Светлые глаза его были печальны.

— Они погибли, когда я был подростком, — сказал он.

«Не говорила ли мне Берит, что его отец был венчурным магнатом и погиб в автокатастрофе в Альпах?»

— О, простите, — сказала она.

Торелл улыбнулся:

— Ничего страшного. Это было много лет тому назад. Теперь я здесь только для того, чтобы посмотреть, как продвигается работа по нашему проекту.

Анника украдкой взглянула на него. Сейчас он казался выше, чем издали.

— Вы хотите получить Нобелевскую премию?

— За это?

Он рассмеялся:

— Кто же может знать это заранее? Есть много других достойных соискателей, а кроме того, никогда не знаешь, выдержит ли твое открытие или изобретение испытание временем. Нобель хотел давать премии за открытия, способные надолго облагодетельствовать человечество, поэтому Нобелевский комитет поступает правильно, что не спешит с присуждением премий. Так знаете, что профессор Свенссон сказал мне?

— Если вы не против, то скажите, мне интересно.

Бернард Торелл на несколько секунд погрузился в свои мысли.

— Профессор очень критически относится к нашей работе, — сказал он наконец. — Дело в том, что мы нашли способ замедлять процесс старения и даже останавливать его. Он обвинил нас в стремлении открыть секрет вечной жизни, но наше исследование преследует совсем иную цель.

— Он думает, что вы хотите играть роль Бога, — улыбнулась Анника.

Бернард Торелл ответил ей лучезарной улыбкой.

— Печально, но с уважаемым коллегой невозможно вести нормальную дискуссию. Я бы сказал, что он неисправимый, законченный креационист.

— Значит, фармацевтическая промышленность — это пасть чудовища?

— Именно. И мы должны остеречься, потому что нас ждет неизбежная расплата.

Последние слова он произнес хриплым голосом, округлив глаза в притворном страхе. Анника рассмеялась.

— Значит, вас накажет Немезида? — сказала она, и улыбка Бернарда Торелла стала еще шире. На щеках образовались симпатичные ямочки, глаза немного потемнели. Анника заглянула в них и вздрогнула. О нет, только не еще один Боссе! Но удержать ответную улыбку не смогла.

— Так вы знаете о Немезиде? — спросил Торелл и сделал шаг вперед.

— Да, это богиня возмездия и название пьесы Альфреда Нобеля.

Он тряхнул головой и улыбнулся, снова показав свои безупречные зубы.

— Немногие знают, — сказал он, — что Альфред Нобель очень сильно интересовался историей Беатриче Ченчи.

Он стоял так близко, что у Анники закружилась голова.

— Она была красивой женщиной, но смерть ее была ужасна, — сказала Анника, понимая, что голос ее звучит, пожалуй, слишком нежно. Еще немного, и она сорвется на фальцет.

Не отрывая взгляда от Анники, Торелл сунул руки в карманы и расправил плечи.

Господи, как же он красив, подумала Анника.

— Она была так молода, — сказал он, — и так прекрасна…

Аннике казалось, что Торелл физически ласкает ее.

— Я знаю. — Анника едва дышала. — Она была невыразимо хороша. У Эббы, моей соседки, висит в гостиной ее портрет…

Наступило неловкое молчание. Бернард Торелл уставился на Аннику, блеск в глазах потускнел и исчез.

— Это не портрет ли работы Гвидо Рени?

Анника покопалась в памяти. Не упоминала ли Эбба, кто автор картины?

— Не знаю, но могу спросить, — смущенно улыбнулась она и сделала шаг назад.

— Эбба? — спросил Торелл. — Она работает в лаборатории? Эбба Романова?

Анника кивнула. Да, она.

Лицо Торелла снова осветилось теплой улыбкой.

— Представляете, как тесен мир.

Он отвернулся и, не сказав больше ни слова, вошел в «Черный лис».