Последняя воля Нобеля

Потом она выключила компьютер, выдвинула ящик стола и достала оттуда маленькую отвертку. Она отвинтила основание компьютера и извлекла из него жесткий диск. Он был серого цвета, а формой и размером напоминал сигаретную пачку. Теперь осталась одна только оперативная память. Вся содержащаяся в ней информация автоматически стиралась при каждом выключении компьютера. Взяв с собой жесткий диск, Кошечка пошла в ванную. Она сняла купальник и переоделась в темные джинсы и синюю футболку. Мокрые волосы связала в хвост, а темные очки повесила на горловину футболки.

Она давно это подозревала: ее агент никчемный тупой идиот.

Сотри все содержимое с жесткого диска. Можно подумать, что это поможет! Все данные можно восстановить, и тогда доступны станут все письма, все посещенные сайты, весь чат и все P-адреса — и того, и сего, и пятого, и десятого. Сотри все содержимое с жесткого диска? Поцелуй меня в трахнутую задницу!

Кошечка бросила жесткий диск в сумку и взяла со стола в прихожей ключи от машины. Сейчас ей было наплевать на отпечатки пальцев. На этой сцене она больше не появится.

Она закрыла дверь и пошла к выходу, не оглянувшись. Она никогда не оглядывалась. Думать надо о будущем, о будущих вехах и зарубках.

БЕНГТЗОН АННИКА,

СТОКГОЛЬМ, ШВЕЦИЯ.

Анника проснулась от слепящих лучей солнца, падавших ей прямо в глаза. Она вспотела так, что волосы влажными прядями липли к шее и спине. С минуту Анника лежала, не открывая глаз и прислушиваясь к звукам в доме. Где-то работало радио — обычный треп по П-1, сопровождавшийся шуршанием газет. Где-то шумели дети — кажется, ее дети.

Надо вставать.

Надо встать и собраться.

Надо поехать в ИКЕА и купить жалюзи.

Сделав неимоверное усилие, она сползла с кровати и пошла в ванную. Внизу насвистывал Томас. Фальшивая мелодия ужасно резала слух.

Впереди выходные. Провести их им придется вместе — без надежды спрятаться на работе.

Она натянула джинсы, рубашку с капюшоном и спустилась на кухню.

— С добрым утром, — сказал Томас, не отрываясь от газеты. — Кофе в кофейнике.

Анника подошла к столу и налила себе кружку.

— Не знаю, как быть с Вильгельмом Гопкинсом, сказала она. — Если он не прекратит пользоваться моим участком, как своей песочницей, то я сделаю какую-нибудь глупость.

— Так, значит, теперь это твой участок? Я думал, что мы живем здесь все вместе, — заметил Томас, перелистывая газету и по-прежнему не глядя на жену. Он был одет в спортивный костюм и кроссовки.

Анника села за стол и закрыла ладонью статью, которую читал Томас.

— Он не может и дальше пользоваться нашим садом для того, чтобы срезать дорогу к своему дому, — но закону это считается самоуправством.

Томас отодвинул газету в сторону.

— В понедельник к нам на ужин придут шесть человек — Ларссон и Альтин с женами, Крамне и Халениус, — сказал он.

— Но вкапывать на нашем участке шест только потому, что они привыкли на этом месте праздновать Иванов день, — это уже чистейшее безумие.

Томас перевернул страницу.

— Нам надо проявить понимание, — сказал он. — Это старая традиция, и до сих пор люди, живущие здесь, имели право пользоваться этим участком. Естественно, они недовольны тем, что их этого права лишили. Что ты собираешься приготовить?

— Рыбный суп, — ответила Анника, обращаясь к маячившей перед ней странице «Свенска дагбладег». Но совет продал этот участок, теперь здесь живем мы, и соседи не имеют никакого права расхаживать по нему и делать что им заблагорассудится.

Томас опустил газету, свернул ее и соблаговолил наконец взглянуть на жену.

— Живя на вилле, придется учиться дипломатии, — сказал он, вставая.

В дверях он остановился.

— Звонила мама. Она приедет после обеда. Хочет посмотреть, как мы устроились.

— Хорошо, — отозвалась Анника, глядя в дно кружки.

Да, старуха удостоверится, что это не настоящий Юрсхольм, а море видно только из одного окна спальни на втором этаже.

Томас вышел, плотно закрыв за собой дверь. Анника резко отодвинула от себя кружку, бросилась к окну и увидела, как Томас, покачивая плечами, легко выбегает из ворот на Винтервиксвеген и исчезает за зеленью. У нее снова заныло в груди. Почему он ведет себя так отчужденно?

Она вернулась к кухонному столу, собрала остатки завтрака, поставила грязную посуду в моечную машину, вытерла стол. Еще раз вытерла стол.

Надо, надо собраться. Надо что-то делать.

Она ополоснула лицо под кухонным краном, вытерлась чайным полотенцем и вышла посмотреть, что делают дети.

Они играли с машинками и совками около ямы, вырытой Вильгёльмом Гопкинсом.

— Смотри, мама, — крикнул Калле, когда она посмотрела на него, — у нас теперь есть вулкан! Он изрыгает огонь, но Человек-паук сейчас потушит его! Врум, врум…

В руке сына пластиковое ведерко превратилось в сказочного героя. Эллен схватила игрушечный самосвал и принялась подражать старшему брату: «Врум, врум, врум…»

— Не хотите немного покопать? — спросила Анника, стараясь придать хоть немного бодрости своему голосу. — Давайте посадим здесь настоящие красивые цветы.