Последняя воля Нобеля

Вчера она попыталась поработать на террасе, но батарейки оказались неисправными, поэтому пришлось подключиться к сети и работать в доме.

Кабинет был небольшой и завален чуть ли не до потолка. Бумаги Томаса, книги и докладные кучами лежали в самых немыслимых местах. Интересно, в его кабинете в министерстве царит такой же беспорядок? Анника быстро сложила документы аккуратными стопками, отодвинула в сторону компьютер Томаса и поставила на стол свой ноутбук.

Войдя в Интернет, она перешла на домашнюю страницу «Квельспрессен». У нее зарябило в глазах от мельтешения строк, и пришлось заморозить страницу, чтобы прочитать их.

В воскресенье событий было мало. Ходят слухи, что принцесса Мадлен решила освоить парусный спорт. На поп-звезду Дарин было совершено нападение — по-видимому, на сексуальной почве; в Борленге восемнадцатилетний парень был ранен в ногу полицейским. Златан забил решающий гол.

Ни слова о Каролине фон Беринг.

Ни слова об убийствах на нобелевском банкете.

«Как будто вообще ничего не произошло. Люди уже начали говорить: „Ах да, нобелевский банкет. Там, кажется, кто-то умер? Кто-то упал с моста в озеро или что-то в этом роде, да?“».

Она и сама уже стала забывать многие детали. Прошло шесть месяцев, и воспоминания о банкете подернулись туманной дымкой. Музыка стихла, пресные блюда окончательно потеряли вкус.

Осталась одна только Каролина, остался ее умоляющий взгляд — взгляд умирающего человека.

Анника — как уже делала не один раз — открыла свой электронный адрес, annika-bengtzon@hotmail.com и открыла текст своей заметки о нобелевском банкете из электронного архива.

Какая удача, что она все записала по горячим следам. Отлично, что все ее мысли здесь, что записаны все ее незамутненные аберрациями памяти впечатления. Впечатления об освещении, о бокалах, танцах, конечно, о Боссе. Впечатления от того, как ее толкнули, воспоминание о синяке на ноге, о бретельке, о Каролине и ее крови, о желтых глазах.

Эти желтые глаза…

Она прищурилась и взглянула в эти глаза, вызывая свое воспоминание о них.

Как быстро тускнеет память.

Анника закрыла архив и проверила почту, через которую выходила на сайт газеты.

Три новых сообщения.

Вечер в детском саду. Родители приносят пирожные, мы готовим кофе и соки!

Анника долго смотрела на это сообщение.

Письмо пришло из детского сада в Кунгсхольме, пришло по ошибке. Ведь они туда больше не ходят, но их имена не вычеркнули из списка автоматической рассылки.

Они распрощались и с этой частью прежней жизни.

Анника открыла второе сообщение. Новая батарея.

Можно получить новую батарею взамен неисправной. У Спикена, в редакции новостей, после одиннадцати в любое время. Великолепно!

Она занесла руку над клавиатурой, помедлила и открыла третье письмо.

Ты лжешь и будешь за это наказана!

Имя отправителя заставило ее рывком склониться к монитору: Нобель жив.

Что за чертовщина?

Она щелкнула мышкой, чтобы открыть текст.

Ты — лицемерка, — прочла Анника. — Выставляешь себя поборницей правды, но несешь в мир одну лишь ложь и тьму.

Что такое?

Она подкрутила текст и стала читать дальше.

Я знаю всю правду о Нобелевской ассамблее. Лицемер и циник высшей пробы, Макиавелли Нобелевского комитета, человек, превративший разрушение в искусство, а деспотизм в добродетель, этот человек думает, что, вышвырнув меня прочь, заткнул мне рот, но расплата не замедлит себя ждать — спроси об этом у Немезиды, спроси у Каролины фон Беринг, спроси у Биргитты Ларсен!

Ага, подумала Анника и посмотрела на подпись отправителя: «Нобель жив». Она открыла «Свойства» и обнаружила реальный адрес отправителя: lh.svensson@ki.se.

Она глубоко вздохнула. Могла бы и сама догадаться, кто это!

Но что он имел в виду — о ком он говорил? Об Эрнсте Эрикссоне, преемнике Каролины на посту председателя Нобелевского комитета?