Последняя заря

Проводив няньку взглядом – та не без труда несла крепкого мальчика, его голова лежала у нее на плече, ноги висели воздухе, – Прекраса поднялась и с серебряной чашей в руках встала над краем могильной ямы. Глянув на Свена, Асмунд заметил: тот как-то весь подобрался, переменился в лице и бегло осмотрел своих людей поблизости, будто заподозрил опасность. И сам Асмунд, человек бывалый и храбрый, ощутил мгновенный укол страха. Не рано ли они решили, что наконец-то все позади? В эти дни Прекраса показала себя истинным воплощением Марены, целые потоки смерти изливались в мир из ее рук. Вновь и вновь она бросала жизни в бездонную пасть, будто пыталась залатать этим свое горе, боль, тоску по невозвратимому. В войске уже вслух говорили: не человек она, русалка.

Что еще она затеет напоследок? Чем еще попытается превзойти тех древних владычиц, что из мести мужу готовы были изжарить и подать ему на стол сердца собственных детей?

По полю пробежала волна движения. Завидев эту белую фигуру, мужчины приподнялись, повернулись, звуки гуслей смолкли: все подумали, что княгиня дает знак к завершению пиршества.

– Муж и господин мой, Ингер сын Хрорика, – начала Прекраса, но услышали ее только сидящие совсем близко: она говорила негромко, обращаясь только к одному из тысячи человек на этом поле. – Был ты для меня ясным соколом, светлым месяцем, красным солнцем. Говорили иные, что род мой не так хорош, чтобы быть достойной тебя, но верность моя не уступит ни одной из тех, кто знатнее. Без тебя ни радости, ни печали я более не ведала, а ведала одну заботу: отомстить за твою кровь, восстановить твою честь, защитить наследие нашего сына. За кровь твою я долг с убийц взыскала многократно, удачу земле твоей возвратила. Боги принимают тебя с честью в палатах своих, и в памяти людской слава твоя возрастет стократно. Я исполнила свой долг и без боязни иду к тебе. Воедино наши нити свили Прядущие у Воды, и Маре самой расплести их не под силу. Прими же меня, жену твою верную.

Она отпила из чаши, выплеснула остаток в яму, на дубовую колоду. Бросила туда же чашу. Потом обернулась и взглянула на Свенгельда, сидевшего в трех шагах от ямы.

Она ничего не сказала, но воевода быстрым упругим движением поднялся. Шагнул к Прекрасе и встал позади нее, почти вплотную, будто собирался обнять. Но вместо этого, под взорами у сотен изумленных зрителей, он положил левую ладонь на лицо Прекрасы, прикрыв ей глаза и отклоняя ее голову назад, так что она уперлась затылком ему в плечо. Опытным оружникам это странное объятие над могилой напомнило кое-что, но даже они не успели сообразить, как в правой руке Свена сверкнул длинный ударный нож, обычно носимый на поясе. Быстрым и точным движением Свен слева направо резанул по горлу Прекрасы.

Ярко-алая струя крови выплеснулась из рассеченной гривной жилы[38] и залила его руки. Однако Свен не отстранился, а, обхватив женщину, осторожно опустил наземь.

К этому времени все на поле, кто был не пьян до бесчувствия, уже стояли на ногах и тянули шеи; топча остатки еды и посуду, толпа сдвинулась к яме и уплотнилась до того, что раздались крики ушибленных. Шум этот заглушил последний хрип и бульканье кровавого потока, но вот все прекратилось, тело замерло. Белая одежда княгини от горла до ног была залита кровью, кровь растеклась по земле возле тела, капала в яму и сползала по бревенчатым стенам на пол.

– Княгиня пожелала последовать за мужем! – громко объявил Свенгельд. С его опущенных рук капала кровь, рукава были так густо залиты ею, будто он по локоть макнул их в чан с кровью. – Теперь она соединилась с ним и вечно будет подавать ему чашу в Палатах Павших.

Его немного коробила эта мысль – Прекраса, низкородная дочь перевозчика, русалка – и в Валгалле, куда, уж конечно, Один с радостью впустит Ингера, знатного мужа, с честью павшего в неравном бою. Но и сам Свен не мог не признать: пусть Прекраса родилась не в княжеском доме, ушла она из земной жизни, как истинная валькирия на крыльях пламени и крови.

Последняя заря Ельги Прекрасной отгорела, усталое солнце кануло в море тьмы…

* * *

– Выходит, она заранее с тобой уговорилась? – спросила Ельга. – И ты, выходит, знал…

Это открытие неприятно поразило ее. Отправляясь из Киева с войском и Прекрасой, Свен уже знал, что ему предстоит? Что вдова Ингера не вернется назад? Брат вдруг предстал перед Ельгой кем-то иным, наделенным божественным правом решать судьбы и предвидеть будущее; в его грубоватом лице, так хорошо ей знакомом, проглянул сам Велес… Сам Один, который многое знает, но открывает смертным далеко не все.

– Да, – Свен кивнул, глядя мимо сестры. – Еще здесь, в Киеве, перед походом. Пока обговаривали вашу свадьбу и все прочее. Она взяла с меня слово помочь ей… сойти в его могилу. Я не хотел к этому руку прикладывать, но она сказала, если уж я отправил на тот свет мужа, то почему не хочу помочь жене? Сказала, неужели я все эти восемь лет не мечтал перерезать ей горло? Сказала, что сама однажды пыталась скормить меня навьям, но не знала, что́ меня защищает…