Последняя женщина

Премьер. А потом не мучались? Ведь он же ваших товарищей еще сколько раз… Им бы жить да жить! Не пожалели?

Маргарет. Да как же вы не поймете! Вот вы сказали: "Будто и не я это". Так в это мгновение именно самим собой вы и были, только таким, каким вас родила мать. Это потом мы цепляем всякую грязь и мерзость. До такой степени, что и себя не узнаем. (Обращается к остальным.) Это душа его была, та, первозданная, а она по-иному не может. Этим и прощен он!

Славка. Жалел ли об этом? Не помню, не успел. Убили меня. (Резко поворачивается, уходит в сторону.)

Убийца (вслед). Нет, нет! Сначала тебе отрубили руки!

Премьер. Да помолчите вы! (Задумывается.) Что же получается, и своих можно отдать ради чего-то, и это что-то выше и важнее, чем первое?

К нему подходит Франсуа. Кисти рук сомкнуты замком на груди. С удивлением смотрит на него и медленно обходит. Тот поворачивает за ним голову, недоумевая.

Франсуа (задумчиво). Своих. Свою. Я сжег свою любимую.

Барроу. Ну вот, и этот заговорил. Ну расскажи, как ты готовил свой главный шашлык. (Хохочет.) Или гриль? Наш парень! А чего трясешься-то, как кобель на помойке?

Славка подлетает и резко бьет Барроу в лицо. Тот падает. Подскочившие Сток и Мотоциклист, у которого перерыв в ходе, с криком "Прекратите!" разнимают их. Барроу встает, вытирает нос и зло смотрит на Славку.

Барроу. Ну погоди, гад.

Квитаний (обращается к остальным). Вы только посмотрите, ничего не изменилось за века! Ни преступление, ни наказание. Вот бы Федора Михайловича сюда! Вот уморился бы! (С интересом оглядывает окружающих.) Ха! (Хлопает в ладоши.) Попались! Я имел в виду этого крестьянина, а не их. (Показывает на Барроу со Славкой. Обращается к Славке.) А плетьми было бы лучше. И эффективнее. Проверено!

Раб (быстро, с ненавистью глядя на него, проходит мимо и зло говорит). Камнями не хуже! Хотя нет. Ума-то, я вижу, не прибавилось… За века точно ничего не изменилось.

Франсуа. Я не знал, что это она. Лицо было закрыто покрывалом. Думал, что ведьма. Их много тогда жгли на кострах.

Наци. Так обычно и бывает. (Все оборачиваются к нему.) Они на этом и ловят.

Франсуа (испуганно). Кто?

Наци. Демоны, демоны, дорогой. Сначала ведьму, по вашему мнению, недостойную жизни, потом насильника или убийцу. (Кивает на Убийцу.) Врагов своего народа тоже можно. А потом людей, и толпами, толпами…

Барроу. Прекратите! (Подходит к его стулу и толкает за спинку).

Наци (приходит в себя). Извиняться не буду. Вины перед вами нет.

Премьер. Это как посмотреть. Вы научили уничтожать человека в промышленных масштабах. На поток, так сказать, поставили. Попадись вы тогда в руки Иосифу, он бы живьем вас разорвал. И следовало бы.

Барроу. Бросьте! Просто пришло другое время, технический прогресс шагнул вперед. А он воспользовался его достижениями для своих целей, отсюда и масштабы. Впрочем, разве это масштабы?

Наци. Вот, вот.

Премьер. Какими достижениями? Сжигать людей в печах можно было и в Древнем Риме. (Кивает в сторону Квитания.) Однако это и в голову им не приходило. Цель уничтожить человека по внешнему признаку до него никем не ставилась. А он что плетет здесь? "Насильника, врагов народа". Урод. Таких мочить надо, и желательно как можно раньше, при первом самостоятельном посещении туалета.

Маргарет. Как же вы опять не понимаете! В нем просто демонов заговорило больше, чем в каждом из нас. В каждом! Ему не повезло. Он слабый и не мог им сопротивляться, как мы. Ведь в ваших словах ненависть, а значит, какие-то демоны вами уже овладели. В каждом их легион. А он был еще и при власти. Несчастный. На его месте мог оказаться любой.

Наци (с воодушевлением). Да, да, любой! Любой!

Артур. Да что вы тут комедию разыгрываете? (Показывает в зал.) Они в конце концов пришли смотреть драму! Зайдите на сайт "Враги человечества". Он же там первый! Какие демоны!

Премьер. Полностью согласен. Посмотрите на него: он даже не сожалеет о содеянном!

Наци (говорит медленно и четко, сидя и раскачиваясь всем телом). Вы не правы. Я уже близок к этому. Ведь я в аду. Вы знаете, что такое ад?

Премьер. Ад вы устроили детям Освенцима. А сами еще в предбаннике. Не придумано таких мук, которые я назвал бы для вас адом.

Наци (сокрушенно). Может быть, может быть. (Вдруг поднимает голову и потрясает указательным пальцем.) Но детей я любил! Да, да, любил! Ведь если не видеть, как они умирают, то можно любить. И не только детей. Например, в Альпах. На курортах. Я тоже там бывал. Есть, в конце концов, кинохроника (разводит руками). Можно и жалеть, и заботиться о близких. Если не видеть тех, убитых. А я ведь не видел. Разве это хоть как-то не оправдывает меня? Ну хоть как-то? (Оглядывает всех). Вот другие, там на месте, они ведь видели, что делают. Разве они лучше меня? А я почему-то первый в списке? Несправедливо. (Качает головой.) Ведь любая власть только отдает приказы, а другие убивают, убивают, убивают…

Сток снова толкает спинку стула. Наци замолкает.