Последняя жертва

Эмма посмотрела ещё раз на своё отражение в зеркале лифта и тяжело вздохнула. Опухшие от слёз глаза и губы, покрасневший нос. Давно она не ощущала себя настолько некрасивой и настолько несчастной.

Последний час Эмма провела в полицейском участке, заполняя заявление о пропаже Маргарет Нельсон. Получалось это с трудом, поскольку слёзы так и норовили оставить кляксы на почти исписанном листе бумаги. К тому же в участке к Эмме отнеслись с таким вниманием и участием, что она ещё больше расплакалась от жалости к себе и благодарности к окружающим, и сразу же дала себе обещание в понедельник утром напечь для этих милых людей пончиков с сахарной пудрой. Кажется, это именно то, что любят полицейские во всём мире.

Сейчас же Эмма сделала последний вдох, готовясь нырнуть в бурлящий поток редакционной жизни.

Обычно Эмма приходила на работу задолго до своих коллег. Ей нравилось пройти вдоль длинных рядов столов, заваленных бумагами, прислушиваясь к гулкому стуку своих каблучков по мягкому ковролину, открыть окно и впустить в душный офис прохладную свежесть берлинского утра.

Сегодня всё было иначе. Со всех сторон доносились голоса, телефонные звонки, грохот печатающих принтеров.

«Эмма!»

Девушка, пробегавшая мимо со стопкой документов, Эрика, первый ассистент главного редактора, резко остановилась и, посмотрев на неё, громко прошептала:

«Ты опоздала! Тебя шеф ищет! Бегом к нему!»

В последней фразе Эмма не нуждалась. Сняв на ходу плащ, она бросила его вместе со своей сумочкой на стол, схватила блокнот и ручку и поспешила к начальству. Шеф, слегка располневший мужчина за пятьдесят с забавными усами, «а-ля тридцатые», и зачёсанными назад светло-каштановыми с проседью волосами, сидел в своём кабинете, который отделялся стеклянной перегородкой от всего остального офиса и назывался среди сотрудников весьма подходящим словом – «аквариум». Жалюзи были открыты, и Эмма видела, как шеф перелистывал газету конкурентов и недовольно хмурил брови.

«О боже…» – выдохнула Эмма и, постучавшись, вошла.

– О, Эмма, – оторвавшись от изучения газеты, шеф внимательно посмотрел на своего ассистента, отметил её заплаканное лицо, но ничего не сказал.

– Доброе утро, господин Шульц, – как можно более непринуждённо улыбнулась девушка.

– У нас сломалась кофе-машина, – сообщил мужчина.

– Да, я сейчас вызову специалиста, – кивнула Эмма, записывая в блокнот.

– Они провозятся целый день, – недовольно отмахнулся господин Шульц.

– Хорошо, тогда я схожу на второй этаж к аналитикам, у них есть…

– Отвратительный кофе, – поморщился он, – мне нужен лучший. Лучший кофе в этом городе. Ты меня поняла?

– Да, но…

– Пойдешь на Ранкештрассе, – почесав переносицу, шеф взглянул на карту Берлина, разместившуюся на одной из стен кабинета. – Перейдешь Аугсбургер штрассе и, не доходя до Кудамма[1], слева будет небольшая итальянская кофейня, там ещё у входа стоит зелёная «Веспа»[2]. Мимо не пройдёшь. Возьмёшь двойной эспрессо.

– Хорошо, уже иду, – покорно ответила Эмма, подумав о том, что прогулка в три квартала была бы именно тем, что ей сейчас нужно, если бы не дождь, поливавший с самого утра. Добрый патрульный полицейский довёз её сюда, но на этом, похоже, заряд доброты на сегодня был исчерпан.

– И ещё, – вспомнил шеф, – я там посылал тебе вчера графики, проверь и распечатай. Они нужны мне к десяти. И сама чтобы была тут к десяти, будешь вести протокол.

– Хорошо, – сказала Эмма.

– Пока всё, иди, – махнул рукой шеф и вернулся к чтению газеты.

Эмма посмотрела на наручные часы и вздохнула. Без двадцати пяти минут десять. Только чудо поможет ей успеть вернуться в офис до десяти утра и распечатать какие-то графики, которые она вчера определённо не получала. Да ещё это совещание, на котором именно она должна сегодня вести протокол. Почему-то шеф никогда не звал её на обсуждения новых тем или макетов, а только на всякие скучные встречи по поводу бюджетов и прочей финансовой ерунды, в которой она ничего не понимала.

О том, что ждёт её вечером, Эмма предпочитала не думать.

* * *

В отделе судебно-медицинской экспертизы, где стоял вечный холод и полумрак, сегодня было на редкость оживлённо. Помимо самого виновника собрания – господина Фолька, в комнате находились Диана и Тезер, а также трое весьма нервных ребят из оперативной группы Макса Хубера, бывшего начальника и любовника Дианы.