Последняя жертва

Каждое слово пронзало меня, словно стрела. То, что, говоря о Джил, он назвал ее по имени, а не «малолетка», причиняло особую боль. Из-за нее меня и так уже грызло чувство вины, но остальные… ну, это была загадка. После возвращения я слышала об Эдди, но не встречалась с ним. С него сняли обвинение в смерти Джеймса, но убийство мороя – если остальные продолжают думать, что можно было обойтись без этого – оставляет позорное клеймо. Прежние правонарушения, тоже из-за меня, не прибавили ему славы, пусть они и совершались во имя «великой цели». Стражи служили мороям, но, когда проблемы возникали в среде стражей, морои отстранялись и позволяли им разбираться самим. Эдди не отстранили от должности, не посадили в тюрьму… но какое назначение его ждет? Трудно сказать.

Сидни… снова загадка, даже еще большая. Все происходящее с алхимиками выходило за пределы моего мира. В память врезалось ее лицо, когда мы в последний раз виделись в отеле, – волевое, но грустное. Я знала, что ее и других алхимиков отпустили, но, очевидно, на этом ее неприятности не кончились.

А Виктор Дашков? Как он вписывался в это? Я не знала. Злодей или нет, он относился к числу пострадавших от моих действий, и воспоминания о том, что сопутствовало его смерти, будут мучить меня всегда.

«Оставила за собой множество жертв». Из-за меня пострадали люди, это правда, и неважно, входило это в мои намерения или нет. Думать об этом было больно, но внезапно одно сказанное Адрианом слово дало мне передышку.

– Жертва, – медленно заговорила я. – В этом разница между тобой и мной.

– А? – Пока я размышляла о судьбе своих друзей, он пристально наблюдал за мной, и последние слова застали его врасплох. – О чем ты?

– Ты сказал, что был жертвой. Именно поэтому… мы, по существу, не подходим друг другу. Несмотря на все происходившее, я никогда не воспринимала себя как жертву. Быть жертвой означает быть беспомощным. Неспособным действовать, а я всегда… всегда совершала поступки, сражаясь за себя… и за других. Неважно за кого.

Никогда в жизни не видела такой ярости на лице Адриана.

– Значит, вот как ты думаешь обо мне? Что я бездельник? Слабак?

Ну, не совсем. Но можно не сомневаться, после этого разговора он будет искать утешения в сигаретах, алкоголе и, возможно, женском обществе.

– Нет, – ответила я. – Я думаю, ты удивительный. И сильный. Но не думаю, что ты осознаешь это и сумеешь использовать.

И, хотелось мне добавить, я не тот человек, который способен вдохновить его на это.

– Вот этого я уж никак не ожидал. – Он зашагал к двери. – Ты разрушила мою жизнь, а теперь скармливаешь мне вдохновляющую философию.

Это был один из тех моментов, когда я жалела, что имею привычку выбалтывать первое, что пришло в голову. Я научилась держать себя в руках… но, видимо, недостаточно.

– Я просто говорю тебе правду. Ты гораздо лучше… Ты лучше всего того, что собираешься сейчас делать.

Взявшись за дверную ручку, Адриан бросил на меня мрачный взгляд.

– Роза, я наркоман, не склонный к трудовому воспитанию, который может вскоре сойти с ума. Я не похож на тебя. Я не супергерой.

– Пока нет, – сказала я.

Он насмешливо фыркнул, покачал головой и открыл дверь, но, прежде чем выйти, снова оглянулся на меня.

– Контракт недействителен, между прочим.

Возникло ощущение, будто мне дали пощечину.

И редкий случай – Роза Хэзевей утратила дар речи; ни остроумных комментариев, ни изощренных объяснений, ни глубоких озарений.

Адриан ушел. Интересно, увижу ли я его снова?

Тридцать шесть

Мне часто снилось, что я просыпаюсь рядом с Дмитрием, просыпаюсь так, будто это… дело обычное. Не после того, как мы старались урвать хоть чуточку сна перед следующим боем. Не после секса, который приходилось скрывать, отягощенного массой препятствий и сложностей. Просто хотелось проснуться в его объятиях и чтобы за этим последовало приятное утро.

Сегодня был как раз такой день.

– Давно не спишь? – сонно спросила я.

Моя голова покоилась на его груди, он буквально окутывал меня со всех сторон. Мои раны быстро исцелялись, но с ними еще предстояло понянчиться. Сегодня ночью, правда, мы, проявив творческий подход, сумели эту трудность обойти. Комнату заливал золотистый солнечный свет.

Взгляд темных глаз, в которых так легко затеряться, был прикован ко мне с этим знакомым серьезным выражением.

– Не так давно. – Он перевел взгляд на окно. – Думаю, я еще живу по человеческому расписанию. А может, просто тело хотело бодрствовать, когда взойдет солнце. Это зрелище по-прежнему восхищает меня.

Я подавила зевок.

– Ну и встал бы.

– Не хотелось беспокоить тебя.

Я погладила пальцами его грудь и удовлетворенно вздохнула.

– Это прекрасно! И что, каждый день будет такой?

Дмитрий провел рукой по моей щеке и прикоснулся к подбородку.

– Не каждый день, но по большей части.

Наши губы соединились; разлитые по комнате тепло и свет побледнели рядом с тем, что заполыхало внутри.

– Я ошибалась, – пробормотала я, когда наконец мы отодвинулись друг от друга. – Вот это прекрасно.