Последняя зима

До Белоруссии было теперь немного, как говорится, рукой подать, но маршрут рейда пролегал не строго на север, а на северо-восток, в направлении Пинских лесов. Там, по слухам, действовало несколько крупных партизанских отрядов.

Тем временем гитлеровцы, встревоженные операциями партизан Шковороды и Бориса, бросились преследовать их довольно значительными силами. Партизаны были вынуждены занять оборону на небольшом островке среди непроходимых болот. К островку тянулась лишь узкая полоска твердой земли. На этом перешейке и начались атаки фашистов.

Партизаны держались стойко. Пулеметный огонь косил атакующих. В конце концов гитлеровцы решили взять партизан измором, блокировать островок, для чего перекрыли заслонами перешеек и все тропы, ведущие к болоту. Но этим они лишь рассредоточили свои силы. Ночью объединенный отряд вырвался из кольца в самом неожиданном для карателей месте. Потери отряда - двое убитых, несколько раненых и брошенный обоз. Гитлеровцам же их бесплодные атаки обошлись намного дороже. Семьдесят фашистов отправились в могилу, а больше сотни - в госпиталь.

Еще после одного-двух переходов на отряд повеяло влажным дыханием Пинских лесов. Вот она, Белоруссия, героическая, непокоренная, как и ее родная сестра Украина! Партизаны здесь отважно действовали по всей республике, не давая житья оккупантам. И вот теперь рядом с белорусами, плечом к плечу с ними, начали сражаться волынцы. Враг-то ведь общий, цели общие.

Вскоре гитлеровцы предприняли очередную карательную экспедицию силами больших контингентов войск и полиции. Для партизан наступили особенно тяжелые дни. Но как ни трудно было партизанам местным, а пришедшим с Украины приходилось гораздо труднее: леса незнакомые, связей в ближайших селах нет.

- Ошибку допустили... Не следовало уходить из родных мест! задумчиво произнес однажды Шковорода. - Да и плохо мы сделали, оставив Шацкий район без партизанского отряда. Возвращаться туда надо к зиме... Вот через месяц-другой и тронуться бы.

Многие с ним согласились. И Шковорода тут же отправил обратно в Шацкие леса Трофима Глущука, Семена Рупинца и Николая Козака. Пусть пока запасают к зиме продовольствие, теплую одежду, восстанавливают связи с подпольщиками.

Обходя стороной села, двигаясь только по ночам, пробралась отважная тройка в район Кропивников. Вот и Яринина могила, зеленеющая маленьким неприметным холмиком! Вот и старый лагерь, знакомые землянки!..

Глущук и его товарищи быстро принялись за дело. Они рассчитывали, что к октябрю вернется весь отряд, но по первому снегу пришло лишь двенадцать человек во главе с Иваном Подои, по прозвищу Ташкент.

- Где остальные? Где Степан Яковлевич? - спросил Глущук.

- Погиб Шковорода, был тяжело ранен, через день умер... Вечная ему память! - ответил, вздохнув, Иван и стал неторопливо рассказывать дальше: - Повоевать выдалось нам немало, трудно приходилось... Командовал отрядом Борис. И представь, подлецом оказался, трусом! Отобрал вот нас, двенадцать, всех, кто покрепче и лучше вооружен, да и говорит: "Вот со мной останетесь на зиму, а остальные могут идти кто куда хочет... Иначе всем гибель!" В общем, объявил до весны перерыв партизанской войне, а для собственной персоны хотел оставить охрану...

- Да расстрелять бы такую гадину! - вскипел Глущук.

- Я так и сделал... Вот из этого автомата, - спокойно сказал Иван Пода.

После казни паникера часть людей передали в одно из белорусских соединений, а группа Ивана отправилась в Шацкий район.

- Правильно сделали, - похвалил Глущук. - Людьми быстро обрастем, было бы вокруг чего обрастать... А дел тут хватит!

И верно, люди шли в отряд, и дел у него хватало. Снова связались партизаны с Георгием Ивановичем Головием. Жена бывшего матроса Татьяна Евтуховна пекла для отряда хлеб, обстирывала бойцов. Но вот однажды явился Головин в лагерь со всем семейством и сказал:

- Ну, хлопцы, погорела ваша прачечная и хлебопекарня!

- Что значит - погорела?

- Очень просто. Спалили мою хату немцы! Кто-то донес... Сами едва спаслись!

Так стал Георгий Иванович партизаном.

Зима 1943 года была нелегкой: каратели нажимали, с боеприпасами туго, голодать приходилось. Не раз вечерами у огонька пели бойцы сложенную ими самими же песню:

Под сенью деревьев у леса густого,

Укрытая снегом, могила стоит,

Стоит, ожидает, когда к ней с ветрами,

Как птица, весна прилетит.

И вот уже песни весну прославляют,

И начало солнце сиять,

Но ты одиноко в могиле, Ярина,

Вечно тут будешь лежать.

Тебя хоронили отец твой и мама

И все боевые друзья,

Ты пала от пули проклятого ката...

Будь пухом Ярине, родная земля!

Пролетела весна, подошло лето, и как раз в эту пору закончили свой рейд у берегов Буга черниговские партизаны.

Наш 3-й батальон занял наполовину сожженные гитлеровцами, почти обезлюдевшие Кропивники. В один из дворов, где партизаны распрягали коней, заглянула остроглазая ладненькая дивчинка. Прислушавшись к разговорам, она вдруг не то всхлипнула, не то радостно засмеялась и, круто повернувшись, со всех ног побежала к лесу.