Последняя звезда

Двадцать тысяч футов. Пятнадцать. Десять. Уже различаю шоссе, холмистые поля, островки голых деревьев. Мне кажется, что чем ближе я к земле, тем быстрее они летят навстречу. Пять тысяч футов. Четыре. Минимальная высота для безопасного раскрытия – восемьсот футов, но это только расширяет границы возможного.

Констанс раскрывает парашют на восьмистах пятидесяти. Я чуть ниже. Земля, как локомотив, с ревом несется на меня.

Перед касанием сгибаю колени и выставляю плечо вперед, дважды перекатываюсь и останавливаюсь, лежа на спине и запутавшись в стропах. Констанс оказывается рядом раньше, чем я успеваю сделать второй вдох. Освобождает меня от пут боевым ножом, показывает большой палец и бежит через поле к паре силосных башен, которые высятся у стереотипного красного амбара, а невдалеке – белый фермерский дом.

Белый дом, красный амбар, узкая сельская дорога. Квинтэссенция Америки. Образно говоря, мы приземлились на страничку из «Американа»[8]. Как там называется деревушка в районе пещер? Уэст-Либерти.

Присоединяюсь к Констанс возле силосной башни. Она избавляется от комбинезона. Под ним на ней мом-джинсы и толстовка с капюшоном. Огнестрельного оружия у Констанс нет, только боевой нож в пристегнутых к ноге ножнах.

– Полкилометра на юго-запад от нашей позиции, – выдыхает она. Вход в пещеры. – Идем с опережением на пару часов. – Зомби и кто-то достаточно безбашенный, чтобы отправиться на наши с Чашкой поиски. Скорее всего, это Кекс. При мысли о том, что придется рассказать Зомби о Чашке, мне становится дурно. – Ты сидишь здесь и ждешь моего сигнала.

Мотаю головой:

– Я иду с тобой.

Констанс включает свою идиотскую улыбку:

– Не выйдет, милочка.

– Почему?

– Наша легенда не прокатит, если нарисуется кто-нибудь, ее опровергающий.

Тиски, сжимающие мой желудок, закручиваются сильнее.

Выжившие. Констанс убьет всех, кого найдет в пещерах, а там может быть очень много людей. Десятки, а то и сотни. Ей придется поднапрячься. Выжившие хорошо вооружены и крайне неприветливы к чужакам. Трудно представить, что на этом этапе игры кто-то еще не слышал о Четвертой волне. А значит, мне, возможно, и не придется убивать Констанс. Вполне вероятно, что это сделает кто-то из выживших.

Это приятная мысль. Не реалистичная, но приятная. Следующая ничуть не радует, и я говорю первое, что приходит в голову:

– Нам совершенно не обязательно переть в пещеры. Мы можем перехватить Зомби на подходе.

Констанс отрицательно качает головой:

– У нас другая задача.

– Наша задача – встретиться с Зомби.

Я не позволю этому случиться. Если позволю – погибнут невинные люди. Люди умирают, я не так уж и против этого – я сама собираюсь убить Констанс и Эвана, – но этих жертв можно избежать.

– Я знаю, что тебя гложет, Марика, – воркует Констанс. – Именно поэтому я и пойду одна.

– Глупый риск.

– Ты делаешь выводы, не зная всех фактов.

Вот уж действительно – проблема. Причем с начала времен.

Моя рука ложится на рукоятку пистолета. Это не укрывается от внимания Констанс. Ее ответная улыбка озаряет ночь.

– Ты знаешь, что случится, если ты это сделаешь, – замечает она, как добрая тетушка или заботливая старшая сестра. – Твои друзья, ради которых ты вернулась… Какова цена их жизни? Сколько, по-твоему, можно ради них положить? Сто, тысячу, десять тысяч или десять миллионов? На какой цифре ты остановишься?

Знакомый аргумент. Довод Воша. Их довод. Что такое семь миллиардов, когда на кону само существование? Горло саднит, во рту привкус желудочной кислоты.

– Фиктивный выбор, – отвечаю я и делаю последнюю попытку: – Тебе не обязательно убивать кого-то, чтобы достать Уокера.

Констанс пожимает плечами. По-видимому, цели я не достигла.

– Если я этого не сделаю, то ни у тебя, ни у меня не будет возможности с ним встретиться. – Констанс задирает подбородок и чуть поворачивает голову. – Ударь меня. – Хлопает себя по щеке: – Вот сюда.

Почему бы и нет? Удар. Констанс слегка отшатывается, трясет головой и подставляет вторую щеку:

– Еще разок. Но сильнее, Марика. В полную силу.

Бью жестче. Достаточно крепко, чтобы сломать челюсть. Левый глаз Констанс тут же заплывает. Она не чувствует боли от удара. Как и я.

– Спасибо, – просветленно благодарит Констанс.

– Не вопрос. Захочешь получить еще куда-нибудь – обращайся.

Констанс тихо смеется. Не знай я правды, вполне могла бы решить, что я ей нравлюсь и она находит меня обаятельной. Тут она срывается с места и мчится, причем так быстро, что уследить за ней может только человек с усиленным зрением. Несется через поле к дороге, которая ведет к пещерам, и скрывается в лесу на северо-западе.

Как только она исчезает из виду, я опускаюсь на землю. Меня трясет, кружится голова и печет в желудке. Я начинаю подозревать, что двенадцатая система где-то дала сбой. Очень хреново себя чувствую.