Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945

– Ты сумасшедший, Курт. Мы немного сбросим скорость, чтобы позволить вам догнать нас, нам предстоит путь на наш бывший аэродром. Это Хезепе.

Что происходит?

Вдали на горизонте кружились самолеты. Два Ме-109, оставляя за собой черные дымные шлейфы, быстро приближались к нам. Зенитная артиллерия открыла заградительный огонь, но затем ее огненные пальцы отклонились влево и внезапно исчезли, словно призрак.

Конечно. Там шла другая «собачья схватка». Ме-109 и «Мустанги». Наши старые бедные «мыльницы» никогда не могли избежать неприятной встречи с ними.

– Говорит Хейлман. Держитесь за мной, парни. Мы должны помочь этим несчастным ублюдкам.

Наши «Фокке-Вульфы» ворвались в схватку словно молния. Нас все еще было больше дюжины. Огонь!

Крутой разворот с набором высоты, переворот через крыло и затем новая атака.

Над аэродромом Хезепе было свыше тридцати «Мустангов». Время от времени, когда наступал благоприятный момент, среди них раздавались взрывы зенитных снарядов. Пилоты «Мустангов», должно быть, испытали шок, к сожалению, томми или янки лишь изредка получали неприятный опыт полетов в условиях настоящей бойни.

Шесть или семь Ме-109 горели на земле вокруг аэродрома. Оставшиеся пять, воспользовавшись внезапной атакой «Фокке-Вульфов», спасались бегством, направляясь на запад на малой высоте.

– Это не очень вежливо с вашей стороны, – пробормотал я, нажав на кнопку передатчика в надежде, что они услышат меня, – бросать нас здесь. Было бы неплохо, если бы вы выполнили свою часть работы.

Никакого ответа не последовало.

Я поймал в прицел уходивший «Мустанг». Он позволил сбить себя, словно был «хромой уткой».[233] Затем я набрал высоту и снова оказался над местом боя. Их боевой порядок был разрушен, и враг предпринимал последние отчаянные усилия. Мастерский высший пилотаж оставлял около земли инверсионные следы – неизбежный признак того, что машины расходовали последние капли своей мощи, когда словно безумные метались в небе, чтобы вырваться из прицела противника или уйти от смертоносного зенитного огня снизу. Небо между Хезепе и Ахмером на высоте до 900 метров представляло собой сумасшедший дом. Истребители кружились и переплетались в вихре подобно гигантским роям ос. Резко вспыхивали красные и желтые дуги трассеров, огненные шары взрывавшихся в воздухе машин отбрасывали свои пылающие, красные тени на облака, проплывавшие наверху.

Пилоты не могли оценить эту картину, пот заливал глаза, в которых часто темнело от перегрузок, они дрожащими руками сжимали ручки управления, сражаясь за свою жизнь.

У меня не было никакой необходимости отдавать своим людям какие-либо распоряжения. К этому моменту они знали обо всех трудностях, с которыми столкнулись в ходе «собачьей схватки», и время от времени им снова удавалось вытащить свою голову из петли.

Смертоносная карусель постепенно смещалась в северном направлении. Благодаря запасу мощности двигателей с компрессорами наддува «Фокке-Вуль-фы», которых было меньше, имели превосходство над «Мустангами».

– Говорит Хейлман. Я должен отозвать всех вас. Самое время для этого.

Внезапно пикировавший сверху «Мустанг» попал прямо в мой прицел. Очередь. Мимо… «Не бери в голову. У тебя нет времени, чтобы преследовать этого паренька».

– Все следуют за мной. Курс точно на север.

Делая напоследок изящный переворот через крыло, «Фокке-Вульфы» выходили из боя. Естественно, что не все из них уходили невредимыми. Это всегда был очень тревожный момент. Вы избежали неприятностей или же обнаружите кого-нибудь у себя на хвосте? Отставшие неизменно становились жертвами судьбы.

Подстреленные всегда погибали. Сегодня вы, завтра, возможно, я.

Курт Зибе разбился.

Он и Мюллер-Бернекк были сбиты над Оснабрюкком.[234]

Хейни Прагер был мертвенно бледен. Курт был его лучшим другом.

– Я не могу понять, как такое случилось.

– Ради бога, не смотрите на меня так, как будто в этом есть моя вина, – сказал я.

– Хорошо, Хейлман, я слышал, как он докладывал вам по радио, что он отстал от вас.

– Перестаньте, Хейни. Вы, так же как и я, знаете, что, делая разворот на грани сваливания с последующим пикированием, вы всегда отрываетесь от крыспозади себя. Это неотъемлемая часть тактики воздушного боя. Всякий, кто разворачивается слишком поздно и последним выходит из боя, не сможет догнать лидеров, по крайней мере в течение 15 километров.

– Мне жаль, Хейлман. Я действительно не подразумевал этого. Я так сожалею о Курте. Как вы хорошо знаете, он был одним из последних парней, оставшихся со времени боев на фронте вторжения. Единственная вещь, в которой я могу обвинять вас, – это то, что вы не должны были разрешать ему участвовать в этом вылете. Вы же знаете, что сегодня был его четвертый вылет.

– Прагер, помните – мы офицеры, и, пока наши люди летают по четыре раза в день, мы должны делать то же самое, по крайней мере, так должно быть. Кроме того, я действительно не думаю, что он участвовал в «собачьей схватке» над Хезепе. Нас была только дюжина.