Последние бои Вооруженных Сил Юга России

Полк сильный — до 700 шашек и 26 пулеметов «максим» на линейках. Мы готовы были с радостью оставаться здесь много дней, как наутро прибыл ординарец с приказанием генерала Науменко: «Шкуро занял Туапсе и расширяет свой плацдарм на север и на юг. Полку немедленно же вернуться назад по тому же пути и расположиться биваком у восточной стороны Гойтхского перевала, при штабе корпуса».

Генерал Науменко приказал мне, с 1–м Лабинским полком, расположиться у восточного начала Гойтхского перевала через Кавказский хребет, разделяющий Кубанскую область с Черноморской губернией. Здесь узкое ущелье, громоздкие горы и сплошной лес. За отсутствием построек полк расположился в лесу. Моросит мелкий нудный дождь. С неба падают мокрые снежинки. В природе стало холодно.

С утра 14 марта по шоссе, мимо нас, потянулся вверх, на Гойтхский перевал, 4–й Донской конный корпус. Мы вначале с любопытством рассматривали его колонну, идущую «по–три», еще на неизъезженных крупных донских конях. Крупного роста были и сами казаки, давно не бритые, уставшие и молчаливые. Они идут и идут, совершенно не обращая внимания на нас, видимо погруженные в свои невеселые думы. Уже настало и обеденное время, а колонна безостановочно двигается вперед, и, казалось, ей не будет конца. Это проходил знаменитый Мамантовский корпус, который, в своем прорыве красного фронта, так прославился в 1919 году, имеющий теперь в своих рядах 18 тысяч казаков. И только к вечеру того же дня мимо 1–го Лабинского полка — прошел «хвост» корпуса, растянувшись по шоссе длинною кишкою колонны верст на двадцать пять. И словно для сценария, скоро показалась голова новой конной колонны. То шел уже иной поток всадников — горячих, нервных, в другом одеянии, на иных лошадях. Это шла Черкесская конная дивизия генерала Султан–Келеч–Гирея.

Пропустив мимо себя все части, 2–й Кубанский конный корпус двинулся вслед за ними, став арьергардом всей Кубанской армии и 4–го Донского корпуса. 2–я Кубанская казачья дивизия заняла позиции западнее Гойтхского перевала, у станции Кривянка, а 4–я дивизия — в районе Туапсе. 25 марта 4–я дивизия была вытеснена красными из Туапсе, наступавшими с севера, отрезав путь отхода к морю 2–й дивизии, к Туапсе, до которого было 25 верст. В узком ущелье, и неожиданно, 2–я дивизия была атакована огнем красной пехоты с трех сторон. Без дорог, она бросилась в лесную чащу на юго–запад. К ночи достигла вершины кряжа и, не зная боевой обстановки, заночевала на оголенном от леса плато.

Наутро дивизия двинулась на юг, по лесной тропе, которая упиралась в горный ручей, и потерялась. Войдя в ручей, голова колонны, 1–м Лабинским полком, двинулась по его руслу, текущему на запад, в Черное море. 1–й [90] и 2–й [91] Кубанские полки ночью оторвались от Лабинской бригады и ушли в тыл, к штабу корпуса, от которых генерал Науменко узнал о событиях вчерашнего дня. Штаб дивизии он встретил недружелюбно, разцукал начальника дивизии полковника С. С. Жукова, [92] отрешил его от должности и вторично назначил меня, с заданием «собрать дивизию и привести ее в порядок».

До самого города Сочи 2–й Кубанский корпус генерала Науменко неизменно находился в арьергарде. По сдаче Сочи, со 2–й Кубанской казачьей дивизией я вошел в подчинение командира Пластунского корпуса, генерала Морозова (Николая Аполлоновича). Он был офицером Генерального штаба, по рождению — не казак.

Туапсе было занято 12 марта. 14 марта туда из Крыма прибыл командующий Кубанской армией генерал Улагай. «15 мая 1920 года, в Туапсе, в гостинице «Европа», состоялось совещание Кубанского атамана, командующего Кубанской армией и наличного в Туапсе командного состава», пишет генерал Науменко в своем Кубанском сборнике № 15. Всего 19 высших чинов Кубанской армии и 4–го Донского корпуса, среди коих было 14 генералов, 4 полковника Генерального штаба и председатель Кубанского правительства В. Иванис. [93] Генерал Науменко почти стенографически записал это совещание, которое было помещено в журнале «Казачьи Думы», от 15 февраля 1924 года, выпускаемом атаманами Дона, Кубани и Терека в Софии, Болгария.