Последние бои Вооруженных Сил Юга России

Выбравшись из‑под коня, я, освободив свой кольт, пошел вслед ушедшему далеко полку. Положение получилось аховое: сдаваться приближающимся красным или кончать жизнь… Спасли меня два обстоятельства: буденновцы, задержавшиеся, грабя и добивая раненых второй сотни, позволив мне отойти на порядочное расстояние, и молоденький казачок, появившийся откуда‑то с заводной лошадью. Лошадка — маленькая, седло — один ленчик, увешена лошадка дисками к пулеметам «льюис», но конь стоял на четырех ногах и двигался. Сбросив диски, я взгромоздился на конька и пошлепал к полку. А полка‑то уже и не видно… У моего конька, кроме собачьего аллюра, ничего не было, но все‑таки я двигался, и вроде как воин.

Увязались за мной два буденновца, орущие: «Отдай красный башлык!» Я шлепал дальше и оглядывался, как скоро они меня нагонят? Потом увидел — они остановились, испугавшись несущейся на них небольшой группы всадников. Буденновцы повернули к своим, а на меня налетела полусотня нашей третьей сотни с командиром, фамилии которого не помню. Полусотня умчалась, а командир сотни остался со мной. Конь под ним — чудный, и порешили мы так: будем уходить, как можем, а в случае неустойки он возьмет меня «на второй этаж» и — ходу! Однако до этого не дошло, и под Нахичеванью мы присоединились к полку. Мне дали прекрасного коня, принадлежавшего убитому командиру второй сотни. После этой передряги состояние мое было неважным. Но подо мною был чудный конь, кругом — свои люди, и «жизнь стала лучшей, жить стало веселей»…

Вечером корпус генерала Топоркова (вернее, его остатки) втянулся в Ростов, направляясь к мосту через Дон. Идем по Садовой. Широкая улица сверкает огнями. Масса гуляющей публики. Рестораны, кафе полны… Я еду рядом с войсковым старшиной Пономаревым, он временно командовал полком. Я еду около самого тротуара. Впереди, с дамами под ручку, идут два офицера, оба в шинелях мирного времени, при шпорах и весело болтают с дамами; слышен беззаботный смех…

Один из офицеров повернулся и подошел ко мне. Спрашивает:

— А скажите, пожалуйста, куда казаки передвигаются?

— За Дон. Новочеркасск уже занят красными, очередь за Ростовом. Армия уходит за Дон.

Надо было видеть его лицо! Повернулся, бегом нагнал своих, и, после короткого разговора, обе пары помчались куда‑то. Идем дальше. Увидел на фонарных столбах висящие фигуры — одну, другую, третью… Остановил прохожего и спросил, что это? Оказалось, что за два дня перед этим большевики пытались поднять восстание. Ну, комендант и поразвесил участников по фонарным столбам, как рождественские игрушки. Был сочельник. Подошли к спуску на мост, а спуск крутой и обмерз, как хороший каток. Пришлось спешиться, взять коней под узду и, сдерживая, спускаться к мосту по тротуару. Нужно было видеть, что получилось с конной артиллерией! И вообще с упряжками! Пушки впереди, кони позади, и все это скользит вниз к мосту!..

Спустившись к мосту, увидели Сережу Топоркова. Стоял он пеший посередине со своей палкой — альпийской киркой — и регулировал этот оползень. Увидев нас, подозвал меня, засыпал вопросами — где полк, что произошло, почему я весь в крови? Выслушал мой доклад и приказал остаться с ним для помощи:

— Вынимай пистолет и направляй — конных и пеших на правую сторону, артиллерию посередине, а повозки с беженцами и обозы на левую сторону, а кто не подчинится — стреляй!

Ну и простояли мы на мосту до утра, но движение кое‑как наладили. С рассветом и сами перешли Дон. Но тут‑то и попали в самый ужас… Пройдя через мост под нашим наблюдением: «Куда прешь?» и «Потише!» — народ рванул к Батайску — кто скорее! Дамба по болоту — узкая, высокая, скользкая, грязная, ну — все и пошло к черту! — сплошная каша. Крики, вопли, стоны, плач… Повозки полетели с дамбы под откос, разбрасывая седоков — мужчин, женщин, детей! Сплошной ужас…

Наконец мы добрались до Батайска. На площади около церковной ограды встретили наших казаков; говорят — штаб полка здесь. Но я был уже не в силах двигаться, привязал коня к ограде, хлопцы принесли охапку сена, и, улегшись у ног коня, я уснул, сказав себе: «Встану только, когда сам Буденный меня разбудит!»

Собрав все, что можно было собрать из остатков полка, всего человек триста из тех семисот, что были перед Новочеркасском, при семи офицерах, включая командира полка и меня — адъютанта, мы расположились в Батайске зализывать раны.

Кутепов со своей «цветной» пехотой имел позицию вдоль высокой железнодорожной насыпи Батайск — Ростов; в его резерве была отличная кавалерия генерала Борбовича. Генерал Топорков с нашей 1–й конной (Кубанской) дивизией и Терской бригадой стал между Батайском и станцией Ольгинская, занятой донцами. Надо сказать, что прочной связи у нас с донцами не было. Они видели нас, мы видели их — это все. Несколько раз наша дивизия выходила по тревоге за Батайск и возвращалась обратно.