Последние Девушки

– Вы полагаете, что ей надо было вести себя по-другому? – спрашиваю я.

– Я полагаю, что она была чересчур доверчивой. После всего случившегося она всегда страстно стремилась помогать тем, кто в этом нуждался. В основном девушкам, оказавшимся в трудной ситуации.

– Например?

– Которым угрожала опасность. У одной проблемы с родителями, другая сбежала от бойфренда, который ее поколачивал. Лайза брала их себе под крылышко, приглядывала за ними и помогала опять встать на ноги. Насколько я понимаю, тем самым она стремилась заполнить пустоту, образовавшуюся после той ночи в женском студенческом клубе.

– Пустоту? – спрашиваю я.

– У Лайзы почти не было личной жизни, – отвечает Нэнси. – Она почти не доверяла мужчинам, и на это у нее были все основания. Подобно многим другим девушкам, когда-то она наверняка мечтала выйти замуж, родить детей, стать матерью. Но тот день в женском студенческом клубе все перечеркнул.

– И что, у нее не было мужчин?

– Были, но не много, – продолжает Нэнси, – по крайней мере, ничего серьезного. Узнав, что с ней произошло, большинство парней от нее просто сбегали.

– Кого-нибудь конкретно она называла? Ей никто из них не досаждал? Или, может, были проблемы с какой-нибудь девушкой, которую она опекала?

Сэм. Вот кого я на самом деле имею в виду. Лайза когда-нибудь упоминала о Саманте Бойд?

– Я от нее ничего такого не слышала. – Нэнси опустошает свою чашку и смотрит на мою, явно надеясь, что я тоже последую ее примеру и уйду. – Вы долго еще пробудете в нашем городе, Куинси?

Я смотрю на часы. Четверть второго. Чтобы вернуться, не вызвав у Джеффа подозрений, в половине третьего мне уже нужно быть в дороге.

– Думаю, где-то час. – Я оглядываю комнату, в которой еще полно неупакованных вещей, и стоящие у стены пустые картонные коробки. – Помочь вам?

29

Пока Нэнси продолжает заниматься гостиной, я предлагаю разобрать спальню Лайзы. Она соглашается, хотя при этом закусывает нижнюю губу, будто не зная, можно ли мне доверять. Но потом все же протягивает две коробки.

– Не тратьте времени на сортировку, – говорит она, показывая на дверь в конце коридора, – этим займутся близкие. Нам надо просто освободить помещение.

Избавившись от нее наконец, я задерживаюсь в коридоре и заглядываю в каждую из трех комнат.

В первой, гостевой спальне, очень мало мебели и безукоризненно чисто. Я переступаю порог и обхожу ее по периметру, проводя указательным пальцем по комоду, кровати и тумбочке. Следов пребывания Сэм нигде нет, хотя я вполне могу представить, как она курит у открытого окна, – точно так же, как у меня дома, возможно, в этот самый момент.

Я направляюсь обратно в холл и задерживаюсь у ванной. Сюда я входить не решаюсь. Это то же самое, что вторгнуться в склеп. К тому же мне и из холла все прекрасно видно. Раковина, ванна, унитаз – море голубого цвета, местами покрытое пятнами алюминиевого порошка для снятия отпечатков пальцев. Я с тревогой смотрю на ванну.

Лайза умерла прямо здесь.

Я представляю, как она лежит в мутной розовой воде. Потом представляю Сэм в дверном проеме – точно так же, как сейчас стою я. Она наблюдает. Проверяет, что дело сделано.

Когда смотреть на ванну становится невыносимо, я иду в спальню, изо всех сил пытаясь унять озноб.

Эта комната выдержана в кремово-розовых тонах. Кремовый ковер, розовые шторы, розовое покрывало на кровати. В углу стоит беговая дорожка, покрытая пылью и заваленная одеждой.

Интересно, Лайза отсюда говорила со мной по телефону? И как давала мне советы – шагая по этой дорожке, или, может, вытянувшись на кровати? Память воскрешает ее голос, льющийся из трубки.

Случившегося не изменить. В твоей власти лишь контролировать отношение к этим событиям.

Я подхожу к комоду, заваленному расческами, заколками, пластмассовыми лотками с косметикой. Там же стоит старомодная шкатулка. Когда я приподнимаю ее крышку, передо мной возникает крохотная фарфоровая балерина и начинает кружить в танце.

На другом конце комода стоят несколько фотографий в пластиковых рамках «под дерево». Вот Лайза с Нэнси на пляже, щурят от яркого солнца глаза. Вот Лайза стоит перед наряженной елкой, судя по всему, с родителями. Вот Лайза в Большом каньоне, вот позирует перед баром с неоновой вывеской у нее за спиной – у нее на плече лежит рука с красным кольцом на пальце. А вот она на дне рождения с измазанным тортом лицом.

Ящик за ящичком я освобождаю комод, хватая пачками лифчики, носки и старушечьи трусы. Я быстро разбираю вещи, стараясь утишить чувство вины и не обращать внимания на тот факт, что фактически подглядываю за чужой жизнью. Я будто бы совершаю преступление. Словно я вломилась в ее дом и роюсь в ее вещах.