Последние дни Атлантиды

С течением времени уже ни у кого не возникало удивления по поводу обоснования архонта в царском дворце. Мало помалу, но всем стало ясно, что Гродж намерен породниться с царем. Эта событие, еще некоторое время тому назад дерзкое и удивительное, теперь уже многими воспринималось, как само собою разумеющееся. Действительно, дочери Хроноса уже пора подумать о замужестве, и почему бы ей не стать супругою одного из архонтов. Не за мастерового же ей выходить, в самом деле.

Конечно, многие приближенные к царю какое-то время пребывали в большом недоумении, отчего вдруг избранником стал Гродж, до последнего времени самый нежеланный для царской власти архонт. Откуда у Хроноса взялись сердечные и трепетные чувства к человеку, в распрях с которым было сломано немало копий. Можно было предположить истинные и высокие чувства Гроджа к дочери царя, сыгравшие главенствующую роль в выборе жениха для Лессиры, но в это и вовсе не верилось, ведь Гродж слыл хладнокровным и суровым человеком. Лишь самые наивные и легковерные могли поверить в истинность пылкой страсти, вдруг вспыхнувшей в безжалостном сердце архонта.

И только Хронос, однажды вдруг уверовавший в добросердечие сурового и воинственного архонта, не задавал себе вопросов, не мучился сомнениями. После судьбоносного разговора с Гроджем, когда тот, преклонив колени и смиренно опустив долу очи, поведал царю о высоких чувствах к прекрасной Лессире, сжигающих всю его душу, и попросил благословения, Хронос пребывал в слегка опьяненном состоянии.

Под влиянием новых ощущений, связанных, должно быть, с переменами в судьбе любимой дочери, столь желанных для сердца отца, ему казалось, что все страшные тревоги последних дней и месяцев были тщетными. И в самом деле, жизнь продолжается, разве же могут наступить фатальные перемены? Нет, это просто безумие! Как он мог поверить Микару, да тот просто выжил из ума! Нет, нет и еще раз нет — жизнь в его Атлантиде будет вечной. Его дочь после того, как Хронос отойдет от власти, станет правительницей страны, и в этом ей поможет ее супруг, столь решительный и мужественный. Да, и вправду, лучшей партии для его дочери и не найти.

Но иногда перед его взором возникало печальное лицо Синапериба, многие годы бывшего добрым советчиком, приятным собеседником и, более того, дорогим другом. Сквозь завесу странного восторженного состояния в его сознание временами прорывался образ Синапериба, звучали отголоски последней встречи, когда архонт попытался убедить Хроноса в совершаемой ошибке.

— О, достопочтенный Хронос, мне горько видеть твое заблуждение касательно Гроджа. Вспомни, не ты ли считал его недостойным архонтства и опасным для государства человеком, так почему же теперь ты изменил свое мнение о нем?

— Пойми, Синапериб, я заблуждался. Как и всякий смертный, я тоже могу заблуждаться. Увидев его истинное раскаяние в совершенных ошибках, не мог же я отказать ему в прощении. А поговорив с ним, я нашел в нем достойного, умного собеседника и искреннего человека. И ты, друг мой, так же, как и я, узнав его поближе, изменишь свое мнение о нем. Тем более, что ему предстоит стать моим зятем.

— О, Боги, ты еще и дочь свою готов отдать ему на заклание! — в сердцах воскликнул Синапериб. — Прошу, пощади хотя бы Лессиру, любимую и прекрасную дочь свою!

— Больно мне слышать сие от тебя, архонт Синапериб, от тебя, кто был мне другом, почти братом; меня ранит твое упорство и непонимание. Но, надеюсь, со временем ты все поймешь и встанешь на мою сторону, ибо мне страшно и подумать, что разделенные этим спором, мы с тобою сделаемся врагами.

Синапериб, которому не чуждо было красноречие, пожалуй, впервые в жизни не находил слов, лицезрея эту почти детскую, ничем необъяснимую восторженность Хроноса мнимыми качества недостойного человека, очевидными, по мнению архонта, для любого здравомыслящего человека. Синапериб впервые покидал царские покои не с чувством привычного умиротворения после мудрой беседы с Хроносом, но с чувством великой тревоги и печали, ибо он понимал, что близкий и хорошо знакомый ему человек покинул его, сменил же его другой, неведомый, по-детски наивный и пугающе упрямый. Синапериб старательно искал объяснений случившемуся, и не мог их найти. Но одно он знал твердо, что новый Хронос — это человек, всею своею сущностью находящийся под влиянием архонта Гроджа, и говорить с ним прежним языком было теперь неблагодарным занятием.

В день свадьбы Лессиры и Гроджа Хронос ранним утром вошел в опочивальню своей дочери. Он не застал ее в покоях, не было Лессиры и на террасе. Он в великом волнении вышел в сад, но и там царило безмолвие. Неожиданно Хронос увидел Лессиру, подобно призраку, бредущей вдали меж могучими эвкалиптами. Она, приметив отца, медленно приблизилась к нему. Хронос с беспокойством взирал на необычайную бледность ее лица, было видно, что слабость овладела ею, капельки пота мелким бисером застыли на лбу, нежные пальцы, державшие цветок, дрожали.

— Тебе нездоровится, дочь моя? Почему ты так бледна? — с волнением спросил он.