Последние дни Атлантиды

Тод, погруженный в свои мысли, не сразу заметил Лессиру, лишь когда она почти приблизилась к нему, он обернулся на звук ее легких шагов. Лессира была одна. Тод поспешно поднялся ей навстречу. Как же прост был весь ее облик, очаровательна улыбка! На миг ему даже показалось, что она обычная девушка, такая же, как и он, и между ними нет никаких преград. Они весь вечер, до самой ночи, будут гулять по Аталле, с наслаждением дышать пьянящим воздухом ее садов, и говорить, говорить, легко и непринужденно, обо всем, что интересно ей. А он беспрестанно будет любоваться ею, ее изяществом и красотой. Он не смог удержать вздоха, вернувшись своими мыслями к истине.

— Приветствую тебя, Тод, — первой нарушила молчание Лессира. Она улыбалась, наблюдая его волнение и замешательство. — В прошлую нашу встречу мы с Назирой ввели тебя в заблуждение насчет моего имени и происхождения. Прости нас!

— Нет, не надо! — почти со страхом молвил Тод. — Не надо тебе просить прощения!

— Я и не помышляла в тот момент, что когда-нибудь увижусь с тобой еще. Поэтому так и вышло. Но все это осталось в прошлом!

— А я мечтал увидеть тебя вновь, — печально произнес Тод.

— Ты видишь меня, почему же ты так печален?

— Разум мой в замешательстве. Сегодня я пришел на праздник в надежде увидеть тебя, я всюду тебя искал, и не находил. Когда же я разглядел тебя стоящей подле царя Хроноса, казалось, сам рассудок мой помутился. Я не верил своим глазам, свет прекрасной звезды, бывшей так близко, а оказавшейся такой далекой, лишал рассудка. Тогда-то я и понял, кто ты на самом деле.

— Я вижу ты не рад тому, кем я оказалась в жизни. Ты не рад видеть перед собою дочь царя Хроноса, пришедшую на встречу с тобой?! — в голосе Лессиры зазвучали нотки скрытого негодования.

— Нет, что ты! — с жаром возразил Тод, испугавшийся, что она, обидевшись, может уйти. — Я же сказал, что мой рассудок помутился. Я счастлив вновь видеть тебя, слышать твой голос, говорить с тобой! И в то же время, я в растерянности, разве имею право я — простой, обычный, ничем не примечательный человек, разве имею я право стоять рядом с тобою, прекрасной дочерью самого царя Атлантиды! О, Боги! Что же это со мной!

Лессира, выслушав страстную речь Тода, весело рассмеялась, ее забавляла его растерянность перед нею. Но она, стоя подле него и глядя в его горящие огнем любви и почитания глаза, тоже, если бы захотела могла бы рассуждать о двойственности своих чувств, пожалуй, впервые проявившейся в тот момент, когда она вновь встретилась с ним. Идя на свидание, она искренне верила, что встреча эта для нее будет не больше, чем развлечение, но сейчас, почти кожей ощущая жар его сердца, душа ее вдруг встрепенулась, она волновалась от близкого присутствия красивого молодого человека, который ради нее готов на все. В этот самый момент она вдруг поняла, что для полноты пусть даже и ее царской жизни ей, видимо, недостаточно поклонения многочисленных подданных, почтительно замирающих при ее появлении, оказалось, что даже и ей, прекрасной дочери царя Хроноса, необходим любовный восторг одного единственного человека, который наполнит ее существование новыми, неизведанными доселе красками и чувствами. Неужели же так угодно небу, чтобы этим человеком стал он — сын простого земледельца?

— Можешь ли ты забыть, хотя бы на миг, о том, что я дочь Хроноса? Или ты будешь твердить об этом беспрерывно? Если это так, то я намерена уйти отсюда! Лессира в притворном гневе нахмурила брови.

— Нет, не уходи! Позволь просить тебя остаться, не лишать меня радости видеть тебя.

— Хорошо, я останусь. Но куда же мы пойдем, не можем же мы бесконечно стоять здесь?

— Я знаю одно место. Вон с того склона, что соседствует с дворцом, открывается прекрасный вид почти на всю столицу. Ты бывала там когда-нибудь?

Живописный склон, на который указывал Тод, Лессира видела лишь с террасы, бывать там ей не приходилось. Сегодня ей и в самом деле вдруг захотелось забыть о том, что она царская дочь, ее сердце жаждало новых событий, незнакомых ярких красок. И она, улыбнувшись, подала руку Тоду, он принял ее бережно, как великую святыню, слегка сжал в своей ладони, с трепетом ощущая ее теплоту.

Глава 9

Гродж, поднявшийся этим утром необычайно рано, задолго до того, как солнце опустит над Атлантидой свое тончайшее марево, чувствовал себя после веселого и шумного праздника первого урожая на удивление легким на ногу и бодрым сердцем.