Последние дни обороны Севастополя. Июнь – июль 1942 г.

Из воспоминаний Е.А. Игнатовича (110-й зенитный артполк): «Едва я успел переговорить со Сметаниным[148], как наружный разведчик докладывает: «Фашисты!» Выглянул: действительно, со стороны Бартеньевки – гитлеровцы. Идут спокойно, положив руки на автоматы, переговариваются, что-то жуют. Не верят, что после ураганной артподготовки в казематах еще кто-то живой остался.

Что делать? Принять бой? Но нас всего восемнадцать. И на всех – семь винтовок, три пистолета, полсотни гранат да пара трофейных автоматов с десятком рожков. И я решаю: отходим к 79-й батарее (массив бывшей 1-й царской батареи)… Немедленно привели в боеготовность орудия, на фланге замаскировали «Максим», закрепленный теперь за Сальниковым[149]. Гитлеровцы полностью у нас на виду, идут кучно, и мы целимся, будто в тире. Первые же залпы огненной косой прошлись по их цепям. Но град пуль полетел и в нас. Кажется, что они проносятся над самым ухом с холодным звенящим свистом. И каким бы ты ни был храбрецом, все равно в этом леденящем звуке ощущаешь ту невидимую грань, которая отделяет жизнь от смерти. Но это ничего. Видишь, слышишь, чувствуешь, стреляешь – значит, живешь и делаешь свое дело.

Еще два залпа – все, что можем при скудном боезапасе. В ход идут гранаты. Хорошо, что гитлеровцы не выдерживают и отходят. Но нам не становится легче. Попадаем под огонь вражеской артиллерии и шестиствольных минометов. Обстрел пережидаем в укрытиях. Но фронтовое счастье изменчиво. Крупный снаряд все-таки угодил в наш каземат. Огромной силы взрыв сдвинул железобетонное перекрытие, и оно зависло над нами, покачиваясь, готовое в любой момент сорваться и раздавить всех. Выскакиваем наружу, под шквал огня и металла. Кажется, бьют со всех сторон. Мы – всего лишь маленький островок в бушующем море разрывов.

Чувствую, что нам надо уходить отсюда как можно скорее. Орудийные раскаты гремят все громче. Их гул перекатывается по старым, истертым от времени, искромсанным металлом Крымским горам. Северная сторона ведет свой последний бой, продолжая изматывать ненавистного врага. Отходим к Михайловской батарее. Движемся ночью. Хорошо еще, что в свое время я так тщательно изучил местность. Знаю, где сманеврировать, какими тропками незаметно пройти. Миновав Бартеньевку, мы вышли на прямую дорогу, ведущую к батарее»[150].

Таким образом, продвижение 132-й пехотной дивизии противника шло очень медленно. Не лучше обстояли дела и у 24-й пехотной дивизии. Взять Северное укрепление не удалось, в связи с чем была начата подготовка к новой атаке.

«Приказ на атаку 20.06.42 г. 20.30. Штаб дивизии.

1) Активисты и политруки под командованием комиссаров сражаются до последнего человека.

2) 31-й полк вместе с правым соседом наносит удар по форту «Звезда». Разделительная линия 31-го пп с правым соседом: северный выступ – юго-восточный угол форта… Для атаки выделяются 31-й полк, 300-й танковый батальон, с тремя спецмашинами. Вся артиллерия корпуса и дивизии работает на непосредственную поддержку атаки. Атаку поддерживает 1-й реактивный полк (100 выстрелов)»[151].

По состоянию на конец дня немецкие 132-я и 24-я пехотная дивизия занимали позиции: «132-я пехотная дивизия: северная часть батареи 652[152] – «Ленин» – северная оконечность Северного укрепления. 24-я пехотная дивизия: 655[153] – восточная часть «Пригорода» – восточнее ориентира 672[154] – 673[155] – 674–675[156]. Советские части, несмотря на полуокружение Северного укрепления, удерживали единый фронт. Для пополнения и приведения в порядок началась отправка 437-го полка 132-й пехотной дивизии в Керчь.

Продолжалась осада массива 30-й батареи. Из донесения командира 1-й роты 173-го саперного батальона: «В ночь на 20.06.42 г. произошел пожар в батарее «Максим Горький», который полыхал до 9 утра 20.06.42 г., делая невозможными взрывные работы немецкой 1-й роты 173-го саперного батальона. Рота охраняла выходы из батареи, замуровав большими камнями выход из подземного хода в «Бастион». В 11 часов началась закладка новых подрывных зарядов. Было уложено 230 кг взрывчатки и залито 100 литров нефти. Во время закладки зарядов произошел подрыв заряда русскими (мощность заряда около 100 кг), в результате чего три сапера погибло (1 унтер-офицер погиб, 1 унтер-офицер и 3 солдата ранены, двое из которых скончались в лазарете). Результатом взрыва стало задымление и пожар в западной башне и продолжительная детонация патронов и гранат. Установленный в восточной башне подрывной заряд (230 кг) был подорван в штатном режиме, что вызвало пожар и задымление. Около 18 часов послышались сильные удары в дверь восточного выхода. Один пленный русский начал кричать окруженным, но ответом был ружейный огонь. Утром 21.06.42 г. около 6 часов из западного выхода вышло два человека с поднятыми руками. Оба на допросе показали, что:

1) верхний этаж укрепления объят огнем;

2) якобы 120 русских солдат, в числе которых майор, несколько офицеров, 5 женщин и 1 ребенок задохнулись или сгорели;