Последние дни. Павшие кони

Помещение было просторным, но спартанским по обстановке: низкая кровать, низкий стол, маленький шкаф, офисное кресло. В последнем сидел человек в халате. У него не было руки и ноги, прорези халата обнажали гладкие поверхности, где даже не осталось культей. Вторая рука и нога были на месте, но на ладони отсутствовали все пальцы, кроме двух, а на ноге остался только большой. Срезаны были и оба уха, на их месте по бокам головы зияли лишь дырки и блестела кожа. Одно веко было открыто, из-под него пронзительно смотрел глаз, а второе было закрытым и плоским – глаз явно отсутствовал.

– А, – произнес хозяин комнаты. – Мистер Кляйн, полагаю. Мне казалось, вы отклонили наше приглашение несколько недель назад.

– Похоже, что нет.

– Он очень рад побывать здесь, – быстро сказал Рамси. – Для него большая честь, сэр, как и для меня, удостоиться аудиенции с…

– Вы не могли бы… – повысил голос Борхерт, – мистер Рамси, верно?

– Да, – ответил Рамси. – Я…

– Вы не могли бы, мистер Рамси, подождать снаружи? Нам с мистером Кляйном нужно поговорить наедине.

– О, – сказал Рамси с несчастным видом. – Да, конечно.

– Восьмерка, – произнес Борхерт, как только Рамси вышел. – Хотя по нему и не скажешь. Что это он хочет сказать тем, что не снял туфли? Где его манеры?

– А мне снять туфли?

– У вас ампутированы пальцы на ногах?

– Нет.

– Тогда какой смысл? – сказал Борхерт. – Но подойдите поближе и покажите-ка свою культю.

Кляйн подошел. Протянул отсутствующую ладонь; Борхерт ловко взял обрубок уцелевшими пальцами и поднес к своему лицу, зрачки у него расширились.

– Да, превосходно. Довольно профессионально. Но я думал, вы самоприжигатель?

– Да, – сказал Кляйн. – Просто потом хирурги всё исправили.

– Какая жалость, – еле заметно улыбнулся Борхерт. – И все же начало славное. – Он отпустил руку Кляйна и уселся в кресле поудобнее. – Можете садиться. К сожалению, у меня единственное кресло. Пожалуйста, не стесняйтесь воспользоваться полом.

Кляйн огляделся, наконец сел на пол, уперевшись культей и опуская все тело.

– Ну вот, – сказал Борхерт. – Намного лучше, верно? Полагаю, вам любопытно, зачем вас привезли.

– Расследование, – сказал Кляйн.

– Расследование, – повторил Борхерт. – Вот именно. Вы хотите узнать подробности.

– Нет.

– Нет?

– Мне интересно, когда я смогу уйти.

– Уйти от меня? – спросил Борхерт. – Я вас чем-то оскорбил?

– Уйти вообще отсюда.

– Но почему, мистер Кляйн? – поинтересовался, улыбаясь, Борхерт. – Это же рай.

Кляйн ничего не ответил.

Улыбка Борхерта медленно и довольно неестественно исчезла:

– Я был против обращения к вам. Говорю откровенно. Моей политикой всегда было «без посторонних» и «без наемников». Но некоторых весьма впечатлила эта байка о самоприжигании. Возможно, это и в самом деле не более чем байка, мистер Кляйн?

– Нет. Это правда.

– Но зачем, мистер Кляйн? Вы же без труда могли наложить шину и вызвать врача?

– Тогда бы я не смог убить того, кто отрубил мне руку.

– Так называемого джентльмена с секачом, – кивнул Борхерт. – Но неужели вы не могли убить его попозже?

– Нет, – сказал Кляйн. – Либо я, либо он – такой был момент. Я прижег руку, чтобы отвлечь его. Он не понимал, что я делаю, и это дало мне преимущество. Иначе он бы меня просто застрелил.

– И все же вы все перенесли, мистер Кляйн, несмотря на то что лишились собственной руки. А уцелевшая была достаточно тверда, чтобы попасть противнику точно в глаз. На миг вы были Богом, даже если этого не осознавали. Подозреваю, мистер Кляйн, вы прикоснулись к какой-то силе, сами того не заметив. Вошли в экстаз. И я начинаю подозревать, что у вас есть чему поучиться.

– Это вряд ли, – сказал Кляйн.

– Вы еще и скромны. Вы представляете, что сделали с нашим сообществом? Вы принесли перемены, мистер Кляйн. Теперь все только и говорят о самоприжигании. Учению грозит преображение. Раскол. Пока самоприжигателей не появилось, но это лишь вопрос времени, а потом гладкие срезы, – он показал на свои отсутствующие руку и ногу, – наверняка уступят место грубым рубцам, уродливым и рябым. Немного чересчур, не правда ли? Не могу сказать, что это отвечает моему вкусу, мистер Кляйн, но, возможно, мой вкус устарел.

– Возможно, – сказал Кляйн.

Борхерт пронзил его взглядом:

– Сомневаюсь. Во всяком случае, мистер Кляйн, несмотря на мои личные возражения против вашего приезда, раз уж вы здесь, я не могу позволить вам уйти. Ставки слишком высоки. Отпущу вас без расследования – и мы получим раскол.

– Я не останусь.

– Уйдете – и мне придется вас убить, – сказал Борхерт. – Во имя веры. Ничего личного.

Кляйн посмотрел на свою руку, потом на Борхерта.

– Не хотите хотя бы выслушать меня, мистер Кляйн? Прежде чем решать, стоит ли ради этого умирать?

– Ладно, – ответил Кляйн. – Почему бы и нет.

– Совершено преступление. Вам воспрещается обсуждать конкретные детали преступления с теми, у кого меньше десяти ампутаций. Я понятно излагаю?

– Да, – ответил Кляйн.

– И в любом случае, мистер Кляйн, я жду от вас конфиденциальности. Это довольно хрупкое сообщество. Единственный, кому известен весь масштаб преступления, – это я сам, а скоро о нем узнаете и вы.