Последние дни Помпей

— Благодарю тебя, колдунья, я не останусь в долгу. Вон на том столе стоит золотая чаша, возьми ее. Не думал я, что кто-нибудь пожелает спасти Арбака, разве что один из жрецов Исиды. Эти знамения, которые ты видела в глубине потухшего вулкана, — продолжал он задумчиво, — наверняка предвещают какую-то опасность, грозящую городу; возможно, будет еще одно землетрясение, гораздо сильнее прежнего. Как бы то ни было, мне нужно поскорей уехать отсюда. Завтра все будет готово к отъезду. А ты, дочь Этрурии, куда держишь путь?

— Я сегодня же отправлюсь в Геркуланум, а оттуда — дальше по берегу моря искать себе новое жилище. У меня нет никого на свете; оба мои друга, лисица измея, издохли. Великий Гермес, ты обещал мне еще двадцать лет жизни.

— Да, обещал, — сказал египтянин. — Но объясни, колдунья, — спросил он, приподнимаясь на локте и с любопытством разглядывая ее лицо, — для чего тебе жить? Какое удовольствие находишь ты в жизни?

— Не жизнь сладка, а смерть страшна, — отвечала ведьма резким голосом.

И сердце тщеславного звездочета сжалось. Он вздрогнул, потому что эти слова попали точно в цель, и, желая отделаться от неприятной гостьи, сказал:

— Время не ждет. Мне нужно приготовиться к сегодняшним зрелищам. Прощай, сестра! Наслаждайся как можешь над пеплом жизни.

Ведьма, спрятав под одеждой драгоценный подарок, встала, чтобы уйти. В дверях она обернулась и сказала:

— Быть может, мы в последний раз видимся на земле. Но куда девается пламя, оставив после себя пепел? Как болотный туман, оно блуждает и дрожитнад топями преисподней. Ведьма и чародей, ученица и учитель, презренная и великий могут встретиться там снова. Прощай!

— Убирайся, старая ворона! — пробормотал Арбак, когда дверь за ведьмой затворилась, и, озабоченный, поспешил позвать рабов.

Отправляясь в амфитеатр, принято было надевать праздничные одежды, и Арбак в этот день наряжался особенно тщательно. Туника его сияла белизной; многочисленные застежки сверкали драгоценностями; поверх туники он надел восточный наряд — нечто среднее между халатом и плащом из лучшего тирского пурпура; сандалии, ремни которых оплетали ноги до колен, были усеяны драгоценными камнями и отделаны золотом. Обманывая людей в храме, Арбак всегда старался по торжественным случаям ослепить и восхитить толпу своей внешностью, а в этот день, когда, погубив Главка, он навсегда должен был освободиться от соперника и страха перед разоблачением, он одевался словно для триумфа или свадебного пира.

Обычно знатных людей сопровождали к амфитеатру их рабы и вольноотпущенники. Многочисленные «домочадцы» Арбака уже выстроились, чтобы следовать за носилками своего господина.

Только рабыни, прислуживавшие Ионе, и достойный Сосий, тюремщик Нидии, к великому своему огорчению, вынуждены были остаться дома.

— Каллий, — сказал Арбак вольноотпущеннику, который застегивал на нем пояс, — мне надоел этот город. Я хочу отплыть через три дня, если будет попутный ветер. Ты знаешь судно, принадлежавшее Нарсу из Александрии? Оно стоит в гавани. Я купил его. Послезавтра начнем переносить туда вещи.

— Так скоро! Хорошо, будет сделано. Слово Арбака — закон. А как же его подопечная, Иона?

— Она поедет со мной. Ну, все готово! Как погода?

— Душно и облачно. Наверно, к полудню будет сильная жара.

— Бедные гладиаторы! А преступникам придется еще хуже. Ступай вниз и вели рабам выходить.

Оставшись один, Арбак прошел в свой кабинет, а оттуда через портик на улицу. Он увидел, как густые толпы людей спешат к амфитеатру, услышал крики и шум — это растягивали на канатах огромный тент, чтобы зрители могли нежиться в благодатной тени, глядя на страдания своих собратьев. Вдруг раздался какой-то короткий, страшный, непривычный звук — это был львиный рык. Толпа притихла. Но вскоре зазвучал веселый смех — всех радовало голодное нетерпение царя зверей.

— Скоты! — пробормотал Арбак с презрением. — Разве вы не такие же убийцы, как я? Я убил, защищаясь, а вы делаете из убийства зрелище.

И он с беспокойством поглядел в сторону Везувия. Виноградники на его склоне ярко зеленели, могучая гора, спокойная, как вечность, вырисовывалась на безмятежном небе.

«У меня есть еще время, прежде чем начнется землетрясение», — подумал Арбак и отвернулся. Проходя мимо стола, на котором лежали таинственные папирусы и халдейские гороскопы, он подумал: «Высокое искусство? Я ни разу не прибегал к тебе с тех пор, как сбылось пророчество и миновала опасность. К чему? Я и так знаю, что отныне мой путь ясен и чист. Разве это уже не подтвердилось? Прочь сомнения, прочь, жалость! В моем сердце останутся только два стремления — власть и Иона!»

ГЛАВА II

Амфитеатр

Нидия, которую Сосий заверил, что ее письмо в руках Саллюстия, была полна надежд. Саллюстий, конечно, не станет мешкать и поспешит к претору, они придут в дом египтянина, освободят ее, взломают дверь темницы Калена. Сегодня же ночью Главк будет свободен.