Последние дни Распутина

Проехав мост, великий князь пустил автомобиль быстрее, но машина была у него не в порядке, мотор давал перебои, и приходилось даже несколько раз останавливаться, ибо машина не хотела двигаться вперед.

Д-р Лазаверт в таких случаях соскакивал, возился у свечек автомобиля, прочищал их, и мы кое-как вновь пускались в путь.

Последняя починка и остановка случилась с нами на Каменноостровском проспекте, почти насупротив Петропавловской крепости, где, починившись, мы двинулись уже скорее и благополучно прибыли во дворец Сергея Александровича, где проживал Дмитрий Павлович.

По дороге я рассказал великому князю обо всем, что произошло во дворце Юсупова в часы, когда Дмитрий Павлович уехал сжигать вещи убитого, и, закончив свой рассказ, сказал ему: «А вы знаете, Дмитрий Павлович! Я считаю большой ошибкой с нашей стороны то, что мы кинули труп в воду, а не оставили его где-нибудь на виду. Мне кажется, что могут появиться лже-Распутины, так как это ремесло довольно выгодное».

«Может быть, вы и правы, – заметил великий князь, – но ведь сделанного не переделаешь».

Въехав в ворота дворца, мы, выходя из автомобиля, к крайнему изумлению нашему, нашли в нем второй, незамеченный нами, бот Распутина и усмотрели на ковре, устилавшем автомобиль, пятна просочившейся крови убитого.

Великий князь приказал своей прислуге, встретившей нас у крыльца и произведшей на меня впечатление посвященной во все дела, сжечь ковер и калошу Распутина, после чего поручик С., д-р Лазаверт и я распрощались с Дмитрием Павловичем и, выйдя из дворца, на двух извозчиках отправились на Варшавский вокзал, – поручик С. забрать оттуда свою жену, которая в течение этой ночи находилась у моей жены, а я и д-р Лазаверт поспать в течение тех нескольких часов, которые оставались нам до посещения моего поезда с целью его осмотра членами Государственной думы, которые должны были прибыть на вокзал в 9 часов утра.

Был уже шестой час утра, когда, рассчитавшись с извозчиком на мосту Варшавского вокзала, мы пробрались к своему вагону; нас никто не заметил, все вокруг спало мертвым сном.

В коридоре вагона при виде нас мелькнула белая сестринская косынка моей жены, ожидавшей нашего возвращения, и мы бесшумно проскользнули каждый в свое купе, где я тотчас же заснул, не раздеваясь!

Еще не было половины девятого в день 17 декабря, когда, – кто бы сказал! – свежие и бодрые, несмотря на проведенную ночь, мы с доктором Лазавертом, расставив дневальных санитаров у вагонов, стали поджидать думских гостей; они явились в начале десятого с А. И. Шингаревым как врачом во главе, и детальнейший осмотр поезда длился почти до полудня, причем оба мы давали гостям все нужные разъяснения, характеризуя работу наших отрядов.

В начале первого члены Государственной думы уехали, а я, сев на автомобиль, заехал к матери попрощаться, в Государственную думу послать телеграмму в Москву В. Маклакову: «Когда приезжаете?» – обозначавшую, как было обусловлено, что Распутин убит.

Из Государственной думы я проехал во дворец принца Ольденбургского с целью увидеть управляющего его канцелярией генерала Кочергина и, наконец, в четвертом часу заехал еще на Инженерную, в Главное управление Красного Креста, чтобы встретиться с управляющим его делами – Чаманским.

Все эти визиты я, не нуждавшийся уже решительно ни в чем для поезда, делал с единственной целью для того, чтобы меня сегодня, с самого раннего утра, видели за обычным делом посторонние мне люди разнообразных профессий и классов общества и могли бы, если бы понадобилось, удостоверить, что я был таким же сегодня, каким они меня знали всегда.

В пятом часу вечера я возвратился в поезд, погрузил и второй мой автомобиль, отдав распоряжение в своей канцелярии добиться у администрации дороги отхода моего поезда не позже восьми часов вечера, но едва я успел уже у себя в поезде сесть за стол со всем персоналом моего отряда, как слышу, подъезжает автомобиль, и поручик С., выйдя из него, направляется ко мне.

Мы прошли в мое купе, где С. передал мне просьбу Дмитрия Павловича немедленно приехать к нему во дворец.

Я сел с ним в автомобиль, и мы поехали.

Во дворце я застал, кроме хозяина, еще и Юсупова, оба они были чрезвычайно взволнованы, пили чашку за чашкой черный кофе и коньяк, заявив, что не ложились спать вовсе этой ночью и что день провели донельзя тревожно, ибо императрица Александра Федоровна уже осведомлена об исчезновении и даже смерти Распутина и называет нас виновниками его убийства.

Фрейлина Головина, секретарша Распутина, сообщила, куда поехал Григорий Ефимович вечером, вся полиция и все сыскное отделение уже поставлены на ноги в целях разыскать труп убитого и найти все нити этого дела.

«Я, – заметил мне Юсупов, – должен был из-за этого гада застрелить одну из лучших моих собак и уложить ее на том месте во дворе, где снег окрасился кровью убитого вами «старца».