Последние дни Романовых

«Г. Старынкевич, высказывая мнение, что русские военнослужащие были убеждены в соучастии евреев, заявил, что ему пришлось возразить на эту точку зрения, так как данные предварительного следствия установили полное отсутствие в деле еврейского элемента. Но так как военные настаивали, министру пришлось изъять следствие из рук Сергеева и поручить его другому лицу… Все же и новый следователь, Н. А. Соколов, тоже не смог найти следы соучастия евреев».

«Военные», о которых говорит Старынкевич, никто иной, как один генерал Дитерихс, в то время командовавший Уральским фронтом. Именно М. К. Дитерихс настаивал на передаче дела в другие руки. Адмирал Колчак, разделяя взгляды Дитерихса, дал ему особые полномочия (2/15 января 1919 года, после оставления Дитерихсом должности Главнокомандующего фронтом), в силу которых Дитерихс взял всё производство и вещественные доказательства в свои руки, предоставляя Сергееву продолжать следствие (до назначения нового следователя). Время и обстановка были особенными, исключительными, требовались исключительные законоположения. Понял это Сергеев и подчинился, основываясь на приказе Верховного правителя от 2(15) января, имеющем, по его выражению, силу особого закона. На доставку царских, чисто семейных вещей, во Владивосток для передачи Английскому Королю, М. К. Дитерихс получил другой приказ от Верховного правителя. Уезжая из Омска, он выделил вещественные доказательства и передал нужные для дела только что назначенному с его, Дитерихса, согласия Н. А. Соколову. Затем, на ведение раскопок у рудника, М. К. Дитерихс получил новые полномочия от Верховного правителя.

Живя в продолжение многих месяцев в постоянном единении с Дитерихсом и Соколовым, могу свидетельствовать о том, что расследование Царского дела велось ими сообща. Это и понятно: без Дитерихса дело осталось бы в руках Сергеева и не попало бы вовсе в руки Соколова. Вообще Царское дело распадалось на три части: 1) само убийство, 2) судьба трупов и 3) политическая обстановка. По всем трем пунктам роль М. К. Дитерихса в выяснении истины огромна, в розысках и обнаружении остатков жертв Екатеринбургского убийства его роль оказалась совершенно исключительной, решающей. При всем этом, М. К. Дитерихс нисколько не нарушал полной свободы действий Н. А. Соколова — напротив, он ему во всём оказывал ценнейшее содействие. Когда Соколову пришлось ехать по делу из Омска, ему был выдан от Верховного правителя особый охранный лист. Это понятно, но этот документ нисколько не менял отношения к делу М. К. Дитерихса.

Помню в Харбине, когда Н. А. Соколов просил меня выручить его из тяжелого и опасного положения — увезти его за границу — ему пришлось убеждать генерала Дитерихса отправить в Европу само делопроизводство; таким образом, он сам подчинялся Дитерихсу в этом вопросе, основываясь на полномочиях, полученных М. К. Дитерихсом от адмирала Колчака. Этим фактом нисколько не уменьшается роль и огромная заслуга Соколова в ведении следствия.

Соколов, генерал Лохвицкий и я долго убеждали генерала Дитерихса согласиться на отправку дела в Европу.

Он, в конце концов, согласился. Мы считали, что дело будет в безопасном месте.

Возвращаюсь к заявлению Старынкевича. Причастность евреев к делу была известна с самого начала. Возражения против Сергеева, по происхождению своему из евреев, имели, казалось бы, полное основание. Ввиду решительного заявления министра юстиции Старынкевича, будто предварительное следствие доказало полное отсутствие еврейского элемента, привожу следующий документ:

Копия

Секретно.

Господину Члену Екатеринбургского Окружного Суда

И. А. Сергееву. От агента Екатеринбургского Управления.

Уголовного розыска…

С представленным поручением от 26 ноября за № 49, по делу об убийстве б. Императора Николая II-го, сообщаю Вам, что по собранным мною сведениям оказалось следующее: