Последние дни Российской империи. Том 2

— Нет, не пробовал, но тот, кто давал его мне, ручался, что действие моментальное.

— Может быть, уже умер?

— Да нет же.

— Пойдите, посмотрите.

— Нет, господа, я не могу больше. Не верил в нечистую силу, а теперь веровать начинаю. Кто он такое в самом деле?

— Ну, господа, я пойду.

— Пойдёмте вместе.

Старший вынул револьвер и начал спускаться вниз. В это время дверь отворилась и на лестницу вышел Распутин.

В полосе света от растворенной двери он увидел всех трёх и, видимо, понял, в чём дело. Он бросился к выходной двери.

— Уйдёт ведь, — крикнул с отчаянием член Думы.

Старший выстрелил из револьвера — Распутин повернул в дверь кабинета, пробежал два шага, захрипел и упал.

— Ну, теперь готов, — сказал член Думы. — Надо идти за автомобилем и уносить его.

Младший трясся как в лихорадке. Для дела он уже был совершенно кончен. Ему посоветовали идти наверх, лечь и успокоиться. Сделают и без него. Член Думы вышел во двор, дверь осталась открытой, холод повеял на лестницу. Старший пошёл заглянуть в кабинет. Тут прямо можно сойти с ума. Убитый Распутин, которого они считали уже мёртвым, сидел на ковре, опираясь в него руками. Он был бледен. Волосы растрёпаны, глаза дико вращались, озирая комнату. Он увидел старшего и стал подниматься на ноги.

— А! — закричал он. — Все ей расскажу. Хозяйке! Расскажу, что ты меня убил. — И вдруг встал и бегом, как волк, согнувшись, пробежал мимо старшего и выбежал на крыльцо.

Старший бросился за ним и наткнулся на входившего члена Думы.

— Распутин убежал, — сказал он.

— Что с вами! Убитый?

— Какое! Живёхонек… Да вон он!

По снегу было видно, как какая-то тёмная тень быстро кралась скачками вдоль стены дома, направляясь к воротам. Член Думы бросился за ним. У него был великолепный американский револьвер. Он нацелился и выстрелил один и другой раз. Распутин споткнулся и упал. Член Думы подбежал к нему. Теперь уже не было сомнения — он был убит…

— Выстрелы были слышны во дворе, — сказал старший. — В кабинете на ковре кровь. Сейчас могут прийти люди.

— Ничего, скажем, что собаку убили, — сказал член Думы.

Позвали собаку и в доме пристрелили её, как вещественное доказательство причины стрельбы. Но, понимаете, господа, тревога уже поднялась. Полиция и дворники насторожились, а впереди ещё целое путешествие и возня с тяжёлым трупом!

Подали автомобиль, и сейчас же к нему подошёл городовой. Член Думы решил играть ва-банк. Он подошёл к городовому и сказал ему:

— Ты знаешь меня? Тот взглянул и узнал.

— Я член Думы. Такой-то. Правый. Предан Государю. Я убил Распутина.

— Слава Христу! Ужели так! — воскликнул городовой. Психологический момент, господа! Им надо было воспользоваться.

Подошёл какой-то солдат. Он стал расспрашивать городового о причинах стрельбы. Член Думы опять подошёл к нему.

— Я убил Распутина, — сказал он. — Хорошо я сделал?

— Куда же лучше! — сказал солдат. — Давно пора так сделать.

— Помогите, товарищи, нам его положить на автомобиль и вывезти.

— С удовольствием.

Итак, тайна перестала быть тайной. Член Думы все взял на себя, при помощи городового и солдата они перенесли тело Распутина и положили в автомобиль. За шофёра сидел N. N.

Было два часа ночи, когда они помчались по Мойке. Ночью порошил снег, и автомобиль оставлял за собою свежий след. Поехали на острова.

— Мне кажется, он шевелится, — сказал спутник члена Думы.

— Нет, ничего. Мёртв.

Закутанный своею дорогою шубой и ковром Распутин тяжело лежал у них в ногах.

Доехали до моста и до намеченной полыньи. Никого.

Лёгкий туман поднимался с реки. Долго возились, не в силах будучи поднять тело на перила. На той стороне моста замаячила чёрная фигура. Не то сторож, не то городовой показался там, разбуженный шумом автомобиля. Стали перекидывать тело. Возились втроём, неумело, неловко брались, все никак не могли поднять. Страшно тяжёлым казался Распутин. Но вот подняли, поднесли к перилам. Из шубы выглянуло бледное лицо. Распутин ухватился за перила…

— Ожил? — в глубоком волнении воскликнул Гриценко. — Вот черт!

— Ожил, или показалось так. Член Думы говорил, что он слышал, как Распутин, цепляясь за перила моста, ругался скверными словами. Но наконец тело перекинули, и оно звонко ударилось об воду и пошло ко дну.

— Вот и конец, — сказал, тяжело вздыхая, Мацнев.

— Я боюсь,— сказал Гриценко,— что далеко ещё не всё кончено. Мы про него ещё услышим. Если бы он исчез совершенно. Но он убит. Известно кто его убийцы, из­вестно, где находится его труп. Нева не сохранит крова­вой тайны и мы ещё про него услышим.

Саблин молчал. Его давил этот рассказ. Он как будто и сам стал соучастником этого дела, как неискусно сде­ланного. Точно он заснул и во сне его мучил кошмар…

XXIX

Неделя прошла в работах. Шли заседания Георгиевской Думы, Саблин ездил в Райволово навещать Зою Николаевну, переговорил с врачом, убедился в том, что она написала и начала постоянно писать мужу, бывал в институте, был даже на «Флавии Тессини».