Последние дни. Том 2

Они оба шагнули вперед, и как только дверь скрипнула, закрываясь, словно нехотя поплелись по усыпанному песком дощатому полу к указанной кабинке и уселись. Пламтри расположилась лицом ко входной двери. Кокрен заметил в соседней кабинке торчавшие над барьером алюминиевые костыли, но ни ему, ни Пламтри совершенно не хотелось оглядываться по сторонам, и они покорно взяли у официантки два меню в пухлых кожаных папках.

– Два «Будвайзера», – сказала Пламтри. Она глубоко дышала, как будто старалась подавить приступ тошноты.

– А мне два «Курз», пожалуйста, – сказал Кокрен. – И, кстати, к нам присоединятся еще трое, – добавил он, подняв для наглядности три пальца. Официантка кивнула, вероятно, поняв, что он имел в виду, и устремилась к стойке, рисуя длинной юбкой узоры на песке, покрывавшем пол.

Пламтри раскрыла папку, уставилась на листок, прикрепленный внутри скрепкой, и нахмурилась.

– Ты не помнишь, раньше все дежурные блюда были рыбными?

– Нет, не помню, – ответил Кокрен. – Тогда я заказывал по печатному меню.

– Я тоже тогда не смотрела дежурные блюда. – Она прочитала вслух: – Barbunya, morina, levrek – кефаль, треска, морской окунь – все это рыба. И теперь кабак больше похож на ближневосточный, чем на греческий. Тогда он ведь был греческим?

– В таком случае, это может быть и не тем местом, раз ты говоришь… – начал он, но не закончил, потому что она перевернула листок с перечнем дежурных блюд и подвинула его по столу к Кокрену.

На обороте его собственным почерком было написано шариковой ручкой: «Коди, Дженис, Тиффани, Валери, он». В имени «Валери» буква «е» была зачеркнута, и сверху приписана «о».

– Ты помнишь, как писал это? – спросила она.

Хотя с Кокреном за последние две с половиной недели случилось много невероятных событий, его первым импульсом было присмотреться к другим посетителям бара и понять, кто подстроил эту каверзу, но он тут же отбросил эту мысль, вспомнив, насколько окольным и непредсказуемым путем они добирались сюда сегодня.

– Конечно, – уныло ответил он. – С тех пор прошла всего неделя, и я был не настолько пьян, чтобы забыть. – Сердце в груди глухо и сильно билось, и он, глядя на листок, гадал, чего в нем больше: страха или злости. – Знаешь, мне кажется, что это тоже… магия, да.

Пламтри постучала пальцем по слову «он».

– Просто нельзя допустить, – сказала она, чтобы он приперся снова. – Она потрогала лицо и шею. – Видишь порезы? Это от бритвы! Судя по всему, он брился.

За спиной Кокрена скрипнула дверь.

Он открыл рот, намереваясь ответить, но Пламтри, смотревшая мимо него на вход, жестом попросила его замолчать.

– А вот и остальные неудачники, – громко сказала она и, подавшись к нему, быстро прошептала: – Наверное, ему это требовалось!

Все трое набились в кабинку с той стороны, где сидел Кокрен, и теперь Пит Салливан прижимал его к Пламтри.

– Скелет Скотта рассыпался на хрен, – сообщил Мавранос.

– Валори говорит, что Пит прыгнул на него, – сказала Пламтри.

– Кто-то должен его похоронить, – сказал Мавранос, – там, в лейкадийском имении.

– Это, Арки, ты можешь сделать и сам, – сказала Анжелика. – Черт… текилу «Аньехо», неразбавленную, и пиво «Корона», – сказала она официантке, которая, подойдя, принялась снимать с подноса заказанное пиво, – и «Курз» светлое (да, Пит?) для этого джентльмена, будьте любезны. Арки! Доктор Анжелика Элизелд разрешает тебе стакан пива.

Мавранос делано вздохнул.

– Мне содовой, пожалуйста. То, чего я так боялся, со мной все же случилось.

– Что, трезвость? – осведомился Пит Салливан. – Сомневаюсь, что такое эпохальное решение стоит принимать сразу после сотрясения мозга.

– В девяностом году, в трейлере Паука Джо, в пустыне севернее Лас-Вегаса, – сказал Арки, – архетип Дурака завладел всеми, находившимися в комнате, кроме меня. Я сбросил карты Таро на пол и разрушил заклинание. Я не мог… у меня просто не могла завестись в голове чья-нибудь чужая личность.

Анжелика положила пальцы на его загорелую руку, испещренную старыми шрамами.

– Не будь я твердо уверена, что он отправился прямиком в края, лежащие за Индией, я сказала бы, что он устроился в одной из уток, что живут на озере.

Мавранос кивнул, но Кокрен проникся уверенностью – Анжелика говорила не о том, что его на самом деле заботило.

– Ограничусь водой, – сказал Мавранос. – Вероятно, лучше всего подошла бы соленая – для вымытых свойств.

– Карфагенский коктейль, – донесся скрипучий голос из кабинки, что находилась подальше от двери. – Зимой и весной серферы порой ощущают в заливе Сан-Франциско пресную воду – из реки Сакраменто.

Кокрен обернулся, чтобы увидеть говорившего, и почти не удивился, узнав того самого чернокожего карлика, который на костылях пробирался к выходу из бара «Маунт-Сабу», находившегося в лос-анджелесском районе Беллфлауэр, когда они с Пламтри были там… были здесь; тут же Кокрен вспомнил и о том, что, когда карлик открыл в тот раз дверь, с улицы потянуло морским запахом.