Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа

Обозревая служение Иисуса Христа, вспоминая Его поступки до этого момента: как Он тщательно уклонялся от случаев, где усердие народа могло дойти до необдуманных действий в Его пользу; как часто самим последователям и ученикам Своим запрещал объявлять всенародно, что Он есть всеми ожидаемый Царь Израилев; как, наконец, постоянно отвергал всякие земные почести, не давал поводов думать, что Он претендует на престол Своих праотцов по плоти, — припоминая, говорю, все это и взирая на Иисуса Христа в продолжение настоящего дня, иной может решить, что Он вдруг совершенно изменил образ действия и намерен, сообразно всеобщим ожиданиям, действительно явить Себя видимым царем Израиля и восстановить престол Давида, хоть и не в таком плотском виде, как воображали многие из иудеев. Между тем, Божественный Учитель истины оставался неизменным, и торжественный вход Его в Иерусалим был совершен с полной уверенностью (Мф. 20, 17–19; Мк. 10, 32–34; Лк. 18, 31–34; Ин. 11, 7-16), что через несколько дней в этом же Иерусалиме Его осудят на смерть, предадут язычникам и пригвоздят к кресту как величайшего преступника. Какую же цель после этого преследовал столь необыкновенный поступок? Для чего допущено Богочеловеком, чтобы перед самым страданием и смертью воздан был Ему некий вид царственной почести, от которой Он постоянно уклонялся во время Своего служения? Подобным снисхождением Его к патриотическому восторгу народа, хотевшего видеть в Нем восстановителя престола Давидова, не могла ли поддерживаться в народе мечта о земном царстве Мессии, которую Он старался искоренять столь ревностно? Самим врагам Иисусовым не был ли дан через это благовидный предлог обвинить Его в каких-либо земных замыслах? — Вопросы эти, занимавшие еще св. Златоуста, обязательно должны остановить на себе наше внимание, потому что вход Ииуса Христа в Иерусалим не раз подвергался превратным толкованиям врагов христианства.

Евангелисты Матфей и Иоанн, повествуя о входе в Иерусалим, замечают (Мф. 21,4–5; Ин. 12,14–15), что в этом событии исполнилось предсказание пророка. Поэтому на вышепредложенные вопросы можно было бы отвечать (как и отвечали некоторые), что Спаситель, — Который еще Своему Предтече благоволил сказать, что Ему надобно исполнить всякую правду

, а по Воскресении ученикам Своим объявил (Лк. 24, 25–27), что на Нем надлежало исполниться всему, написанному о Нем Моисеем и пророками, — восхотел исполнить и пророчество о входе Своем в Иерусалим, и притом буквально, чтобы те из иудеев, которые знали и понимали это пророчество (а такие были), не имели права сказать, что оно не исполнилось. Но таким ответом дело было бы решено только наполовину, потому что выражения евангелистов: да сбудется реченное пророком, да исполнится Писание

и проч. — означают не причину события, а указание на пророчество о событии; и вообще Мессия делал то или другое не потому, что пророки представляли Его поступающим таким или иным образом, а напротив, пророки предсказывали различные Его поступки, потому что Ему надлежало по определенным причинам совершить их. Поэтому полный ответ на вопрос о цели торжественного входа в Иерусалим нужно искать не в предсказании, которое само зависело от события, а в существе и обстоятельствах самого события.

И действительно, обращая внимание на служение Иисуса Христа и особенно на Его отношение к народу иудейскому, нетрудно заметить, что такое событие, как торжественный вход в Иерусалим, было нужно, и нужно именно перед Его страданием.

Иисус Христос пришел на землю как Спаситель всего рода человеческого, но пришел как Мессия, обещанный предварительно народу иудейскому и среди него явившийся миру. Как обетованный Израилю Мессия возвещен Он Пресвятой Деве Марии (Лк. 1, 32–33) при самом Его зачатии, а при рождении — пастухам вифлеемским (Лк. 2, 10–12), как обетованный Израилю Мессия указан Он Иоанну Крестителю (Ин. 1, 33), а Иоанном — народу (Ин. 1, 36); как обетованный Израилю Мессия Он учил, творил чудеса, обличал, пророчествовал. Кто из иудеев был внимателен к учению Иисуса Христа и Его деяниям и судил беспристрастно, тот давно мог признать Его в своем сердце Мессией, хотя бы и не слышал торжественного объявления о Его достоинстве. Но для большей части народа требовалось, чтобы Он Сам всенародно объявил Себя Мессией, предвозвещенным пророками: в народе господствовало даже мнение, что Мессия откроется хоть и внезапно (Ин. 7,27), но так торжественно, что о Его приходе узнают все иудеи во всех концах света. В этом ожидании, конечно, было много мечтательности, но было и что-то справедливое, основанное на предсказаниях пророков и на самом существе дела; ибо явление такого великого и необыкновенного лица, как Мессия, по необходимости должно было стать общеизвестным.