Последние дуэли Пушкина и Лермонтова

Опускаясь на подобный уровень, он лишает себя права на уважительное, хотя и враждебное поведение противника, и должен быть подвергнут унизительному обращению – побоям, публичному поношению. Он ставится вне законов чести… И не потому, что он вызывает презрение и омерзение сам по себе, а потому главным образом, что он оскверняет само понятие человека чести – истинного дворянина.

Отказ дворянина от дуэли представляется… пределом падения, несмываемым позором».

И ещё один момент….

Поединок на саблях Пушкин упомянул неслучайно. Ему уже приходилось иметь дело не только с холодным оружием, но и с иными видами огнестрельного, когда вызвал на дуэль тоже француза, из эмигрантов.

Барон де С…, по праву вызванного, мог выбрать оружие, но зная, что Пушкин прекрасно стреляет из пистолета, предложил поединок с использованием ружей.

Благодаря такому выбору, который рассмешил секундантов и заставил, в конце концов, улыбнуться противников, удалось достичь примирения сторон. Дуэль не состоялась.

Завтрак под дулом пистолета

Вспыльчивый характер Пушкина и его щепетильность нередко приводили к ссорам. Особенно щепетилен поэт был в отношениях с военными. Воин в душе и отважный воин, что он доказал участием в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов, он неуютно чувствовал себя в штатском мундире, когда рядом были бравые военные. И, видимо, это заставляло его болезненно реагировать на неосторожное словцо или острую шутку, которой порой отпустивший её и не стремился задеть поэта.

Ссора с прапорщиком Генерального штаба Александром Николаевичем Зубовым произошла вскоре после приезда Пушкина в Кишинёв. Прапорщик Генерального штаба! Странное воинское звание. Одно дело – полковник, другое – прапорщик. Но полковник вполне мог заниматься оперативно-тактическими вопросами, а вот прапорщик. Это, скорее всего, разведка. Ну и сотрудник Коллегии иностранных дел – это тоже фактически разведчик.

Развлечений в городе было немного. Ну что ж, в ту пору молодые люди находили занятия хоть и не слишком праведные, но позволяющие коротать время. Играли в карты. Пушкин слыл неплохим игроком. Однажды выпало играть, как уже упоминалось, с прапорщиком Александром Зубовым.

Существует несколько версий ссоры. По одной из них, Зубов, проигрывая, стал жульничать. Ну а шуллерство порицалось в любой среде, тем паче в военной. Пушкин же вписался в эту среду и жил по её законам.

Заметив, что Зубов жульничает, он заявил об этом и вывел его на чистую воду.

Зубов вскочил с места, стал оправдываться, дерзить. В конце концов, всё окончилось ссорой и приглашением к поединку.

Есть и другая версия. По ней Пушкин будто бы проиграл очень крупную сумму. Увы, случалось и такое. Проиграть проиграл, а платить нечем. Тут для ясности надо сказать, что расплачивался он всегда честно. И в данном случае не собирался отказываться от долга. Но куда же деть досаду и раздражение?! Видно, захотелось немного позлить сиявшего от удовольствия партнёра, ну и бросил весьма дерзкую фразу, мол, сумма то слишком велика. Нельзя же подобные суммы выплачивать, если даже и проиграл. Партнёр вспылил, произошла ссора.

Которая из версий предпочтительнее, сказать трудно. Впрочем, итог один. Дуэль! Условились драться на весьма жёстких условиях. Поединок на дистанции 12 шагов – часто оказывался смертельным.

Пушкин обладал необыкновенным мужеством. Он словно играл с судьбой, порою открыто демонстрируя равнодушие к смерти.

Военный историк Иван Петрович Липранди (1790–1880), деятель тайной полиции и автор воспоминаний о Пушкине, писал:

«Я знал Александра Сергеевича вспыльчивым, иногда до исступления; но в минуту опасности, словом, когда он становился лицом к лицу со смертию, когда человек обнаруживает себя вполне, Пушкин обладал в высшей степени невозмутимостью, при полном сознании своей запальчивости, виновности, но не выражал ее. Когда дело дошло до барьера, к нему он являлся холодным как лед. На моем веку, в бурное время до 1820 года, мне случалось не только что видеть множество таких встреч, но не раз и самому находиться в таком же положении, а подобной натуры, как у Пушкина в таких случаях, я встречал очень немного. Эти две крайности, в той степени, как они соединялись у Александра Сергеевича, должны быть чрезвычайно редки. К сему должно еще присоединить, что первый взрыв его горячности не был недоступным до его рассудка».

И вот на место дуэли Пушкин пришёл тот раз с одним секундантом и с полной фуражкой черешни.

Вспомним рассказ «Выстрел»…