Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки

Не хочу говорить о предательстве, как и об агентах влияния. Очевидно: разрушительные процессы, назревавшие в государстве (не стану детализировать), многие годы оставались без внимания властей предержащих. А во времена Горбачева действия власти во многом совпадали с замыслами противной стороны. Раскрытие истины — дело истории. Ясно одно: что угроза с Запада и то, что она таит в себе, не было тайной. Эта угроза возникла не в последние годы. Чувствовали ее не только в КГБ. С начала 70-х годов на эту тему много говорилось. Но угроза требовала действий. С одной стороны, следовало активно реагировать на действия, которые вел против страны Запад. С другой — серьезно задуматься над процессами, которые возникали внутри государства. Возникали, допустим, массовые беспорядки. Причины их известны. Но реагирования не было. Стеснялись, например, говорить о растущем недоверии в народе к партийному руководству, о появившейся коррупции в государственном аппарате, о межнациональных противоречиях.

— Но вы же докладывали о них?

— Докладывали не только мы. Но высшая власть молчала. Сегодня, накануне Дня Победы, нельзя не сказать и о такой, наверное, причине нашей трагедии. Мы очень долго праздновали победу. Уверовали в то, что раз победили, то нам и нечего бояться, а на самом деле следовало заботиться, чтобы после победы не только укреплять себя, но и реагировать на то, что представляет опасность, не допускать мысли, что мы непобедимы. Гордости оказалось недостаточно для поступательного движения, для обеспечения продуманного развития экономики, укрепления общественных начал и государственного обустройства. Критически оценить происходящее в стране, увидеть опасности, идущие извне, желающих не оказалось. Потому и запоздал столь важный вопрос, заданный Ю.В. Андроповым: в каком обществе мы живем?

А жили в обществе, пользовавшемся накоплениями прошлого, заслугами тех, кто победил в октябре семнадцатого и в мае сорок пятого, тех, кто трудом своим залечил раны войны, кровью и потом вывел страну в мировые лидеры.

Их-то и предали сознательные или несознательные разрушители Советского государства. Предали те, кому они верили и вручили свою судьбу. В их числе и тот, кто, до последних дней держась за власть, уверял в своей верности социалистическому выбору. Именно он и его окружение воспользовались утвердившейся в народе и обществе уверенностью в отсутствии угроз великому государству. Пелена гордыни закрыла глаза той партии, которая обязана была первой бить тревогу и действовать.

Нельзя не сказать и об экономике. Эту тему невозможно раскрыть в кратком интервью. Экономика в СССР развивалась в сложных условиях. Гражданская война, борьба против оккупантов в первые годы после революции привели к разрухе. Потребовалось время для ее восстановления при жесткой экономической блокаде, в расчете только на собственные силы. В этих условиях вряд ли возможно было удержаться без силовых акций, без насилия над объективными законами развития экономики. Страна весьма мало имела мирных дней, а фактор грядущей войны был постоянным и требовал насилия над экономикой. Затем война 1941–1945 годов. Экономика выдержала и сыграла решающую роль в Победе.

Но вновь — восстановление разрушенного. Восстановили промышленный потенциал, создали, по существу, заново экономическую базу, решили основную задачу укрепления обороны (атомная бомба). Появилась возможность раскрепостить сельское хозяйство, позволить ему не только отдавать, но и потреблять для своего развития производимый продукт. Это вытекало и из обнародованной после смерти Сталина «программы Маленкова» (он стал Председателем Совета Министров). Но развитие эта программа не получила. Та же участь постигла и экономическую реформу, предложенную в более поздние годы Алексеем Николаевичем Косыгиным. Но страна ждала реформ. Это нашло выражение в том, с каким энтузиазмом партия и народ поддержали перестройку. Поддержали потому, что понимали ее необходимость. Но ход перестройки, конечно, встретил безусловные возражения.

— У нас сейчас много пишут о диссидентстве. Вам приходилось сталкиваться с этим явлением? Что оно собой представляет?

— Диссидент — это инакомыслящий. Наименование «диссидент» пришло к нам с Запада. Сейчас достаточно много людей, которые именуют себя диссидентами того времени. Если придерживаться этой терминологии, то диссиденты были неоднородны. С одной стороны, люди, которые в силу своих убеждений или каких-то иных причин встали на путь прямого или косвенного сотрудничества с Западом, на путь подрыва конституционного строя в нашей стране и тем самым нарушили закон. И они попадали под уголовное преследование. На Западе именно их именовали диссидентами. Но это не инакомыслящие. С теми, кто «мыслил по-иному», органы не боролись. И когда сейчас говорят, что я вот тоже был инакомыслящий, ну и Бог с тобой, никто тебя не преследовал.

— То есть нужно различать «практиков» и «теоретиков»?

— Очень много сейчас людей, желающих именовать себя диссидентами, поэтому «диссидентская скамейка» стала весьма длинной.