Последние годы Дениса Давыдова

— Прости, милый, но, право, мой грех не так велик, как тебе кажется! Общество, о коем известили правительство, на самом деле в прошлом году распущено… Спроси Михайлу Орлова, если мне не веришь! А что мы собрались здесь поговорить о политических и общественных делах… это совсем другое…

— Повторяю, я не ищу объяснений, зачем вы собираетесь, старое или новое у вас общество, — перебил Денис Васильевич. — Только, я вижу, Михайла-то Орлов сидит сейчас у Раевских и со своей Катенькой милуется, а ты опять с непонятным фанатизмом и безрассудством пускаешься в политику!

— Что поделаешь, не все способны следовать примеру Михайлы, — отозвался с легким вздохом Базиль.

Денис Васильевич бросил на него недоумевающий взгляд.

— А разве здравый смысл тебе не подсказывает, что Михайла Орлов, уклоняясь от ваших сборищ, ставших сейчас особенно опасными, поступает благоразумно?

Базиль неожиданно рассмеялся.

— Ей-богу, Денис, смешно слушать твои соображения насчет здравого смысла и благоразумия!.. Кто же более тебя пренебрегал сими драгоценными качествами? И не лучше ли меня ты сам знаешь, что существуют сотни всяких причин и обстоятельств, заставляющих нас отступать от так называемого здравого смысла?

— Ты мне голову не затуманивай! — сердито остановил его Денис Васильевич. — Мы говорим серьезно. Какие такие причины заставляют тебя, молодого, красивого, богатого, обласканного жизнью со всех сторон человека, стремиться к поприщу, не сулящему ничего, кроме гибели?

— Совесть моя, Денис, — слегка склонив голову, тихо произнес Базиль. — И долг, как я его понимаю, и верность слову… Я не в состоянии, подобно некоторым, отказаться сегодня от того, что вчера одобрял вместе с другими.

— Э, полно, брат Василий, меня этакими заклинаниями не удивишь, — возразил Денис Васильевич. — Я, бывало, от Михайлы Орлова более красноречивые слышал! Скажи лучше, что удерживать тебя некому. Вот всякие химеры в голову и лезут. Да оно и понятно! Пока холост — за одного себя ответствуешь, ну и сам черт тебе не брат! А появится жена, заведутся дети, так волей-неволей и осторожным и благоразумным станешь, ибо не захочешь их-то, ни в чем не повинных, превратностям судьбы подвергать!

Последние слова произвели на Базиля сильное впечатление. Он заговорил взволнованно и сбивчиво:

— В твоих суждениях много верного… Одинокому, конечно, вольготней. Но ты ошибаешься, полагая, будто меня завлекает в политику одно безрассудство. Я сделаю тебе признание, и ты поймешь, как ты не прав! Только имей в виду… я не открывал этого даже Раевским…

Денис Васильевич посмотрел на взволнованного Базиля удивленными глазами и встревожился:

— Да что за тайность? Ты меня пугаешь, брат Василий!..

— Нет, пугаться нечего… Тут совсем другое… Ты помнишь воспитанницу матушки Сашеньку Потапову?

— Помню, конечно, что за вопрос! Я еще в прошлогодний заезд заметил, какими нежными взглядами вы обменивались!

— Мы давно любим друг друга, Денис… Но ты, вероятно, догадываешься, что соединиться законным браком нам не так-то просто? Сашенька взята к нам в дом пятилетней девочкой после смерти родителей, мелкопоместных дворян, не оставивших ей ничего, кроме родительского благословения…

— Следовательно, твоя женитьба на ней представляется родным и знакомым ужаснейшим мезальянсом?

— В этом суть! Когда я открылся матушке и стал умолять о согласии на мой брак, она произнесла: «Боже, как ты смешон! Надо же договориться до такой глупости! Нет, мой друг, согласия я никогда не дам, устраивай свою метреску иным способом».

— Ну и что же после этого ты сделал?

— Я предложил Сашеньке обвенчаться тайком. Она наотрез отказалась. Матушка была ее воспитательницей и благодетельницей. Сашенька при своей чрезмерной совестливости не могла выказать себя неблагодарной, страшилась прослыть интриганкой… А между тем вскоре призналась мне, что ждет ребенка…

— Вот так история! — воскликнул Денис Васильевич. — И давно ли это случилось?

— Прошлой зимой.

— Значит… ты уже отец?

— Да, у меня растет сын. Только ни моя жена, ни мой сын не носят моей фамилии и живут не в Каменке, а близ Полтавы, где у Сашеньки, к счастью, оказалась старуха тетка… Как видишь, я имею семью, хотя не имею права на ее признание! И стоит ли пояснять тебе, что в случае какого-нибудь несчастья со мной, моя бесправная, беззащитная жена и мой сын останутся в столь бедственном положении…[30].

— Нет, брат Василий, — перебивая его, горячо отозвался Денис Васильевич, — ты хорошо сделал, что во всем мне признался… Если, не дай бог, что и произойдет, я всегда буду считать их своими родными, они найдут во мне защитника…

Спасибо, милый, — промолвил растроганный Василий. — Я никогда не сомневался в твоих братских чувствах и в твоем благородном сердце… И надеюсь, — добавил он с улыбкой, — представление твое обо мне, как о безрассудном хлопце, несколько изменится? Не правда ли?

— Но скажи, пожалуйста, ужели Сашенька знает о твоих опасных политических увлечениях?