Последние годы Сталина. Эпоха возрождения

Под защиту ЦК были взяты пьесы Николая Вирты, Б. Ромашова, А. Сафронова и других авторов, а с 5 по 10 января в Ленинграде прошла расширенная выездная сессия Президиума АН СССР, рассмотревшая вопросы утверждения русских приоритетов в науке.

Профессор Сироткин в своем весьма тенденциозном сочинении «Сталин. Как заставить людей работать?» делает поспешный вывод: «После этой сессии «космополитов» (т. е. евреев) начали пачками выгонять из академических институтов и вузов. Погром, как пожар, распространился на все другие учреждения — издательства («Советский писатель», «Госполитиздат» и др.)».

Однако такое «профессорское» прочтение истории легковесно и бездоказательно. Продолжение патриотической кампании не имело «антиеврейского» ракурса. И если в поле внимания критики оказалось много евреев, то это объяснялось лишь тем, что в столичных учреждениях вообще было «ну о-о-очень много» сотрудников с одними корнями.

29 января «Правда» опубликовала статью, дополнявшую закрытое письмо ЦК ВКП(б), объясняя причину ликвидации ЕАК и сущность понятия «буржуазный националист». Автором статьи являлся Маленков, а его соавторами — Петр Поспелов, редактор «Правды» с 1940 до июня 1949 года, и заместитель Суслова Дмитрий Шепилов.

Но, безусловно, в намерения Сталина не входило огульное преследование «детей Сиона». Его национальная политика была взвешенна и направлена на удовлетворение интересов трудящихся, а не кастовых приоритетов националистических элит. Впрочем, как бы подчеркивая созидательный вклад еврейского народа в жизнь страны, именно в этот период стали чаще отмечаться (и не вполне заслуженно) именно успехи работников культуры и литературы еврейской национальности.

Поэтому для обвинения Сталина в антисемитизме нет даже элементарных предпосылок. Очевидно другое, пишет В. Кожинов, что масштабы репрессий «против людей еврейского происхождения крайне, даже фантастически преувеличены во множестве сочинений».

Русский философ отмечает: «В 1949-1952 годах, то есть во время разгула (так называемого. — К.Р.) «антисемитизма», лауреатами Сталинской премии по литературе стали евреи А.А. Барто, Б.Я. Брайнина, М.Д. Вольпин, Б.Л. Горбатов, Е.А. Долматовский, Э.Г. Казакевич, А.А. Кассиль, С.И. Кирсанов (Корчак), Л.В. Никулин, В.Н. Орлов (Шапиро), М.Л. Поляновский, А.Н. Рыбаков (Аронов), П.Л. Рыжий, Л.Д. Тубельский, И.А. Халифман, А.Б. Чаковский, Л.Р. Шейнин, А.П. Штейн, Я.Е. Эльсберг, притом они составляли около трети общего числа удостоенных Сталинских премий в эти годы авторов, пишущих на русском языке! Не слишком ли много высоко превознесенных литераторов-евреев для диктатора-«антисемита»?!

Все это так. Впрочем, сущность интернациональной политики Вождя понимали и сами евреи, его современники. Это позже ее направленность стала извращаться. Опровергая такие тенденциозные обвинения, В. Кожинов пишет:

«В 1949-1952 годах Сталинских премий удостоились вместе с Роммом целый ряд кинорежиссеров еврейского происхождения — Р.Л. Кармен, Л.Д. Луков, Ю.Я. Райзман, A.M. Ромм, Г.Л. Рошаль, А.Б. Столпер, A.M. Файнциммер, Ф.М. Эрмер… Это были самые прославляемые деятели кино. Притом рядом с ними работали намного более значительные Довженко, Пудовкин, Эйзенштейн (последнего подчас ошибочно считают евреем), но их критиковали гораздо больше и суровее, нежели перечисленных кинорежиссеров еврейского происхождения!

И в конце концов показателен тот факт, что эти трое наиболее выдающихся получили за все время их деятельности всего по 2 Сталинских премии, между тем как Эрмлер — 4, Ромм — 5, Райзман — 6! Как можно, зная это, говорить о притеснении евреев как евреев? Ведь выходит, что великие — украинец Довженко, русский Пудовкин и обрусевший прибалтийский немец Эйзенштейн были менее поощряемы, чем их коллеги-евреи».

Действительно национальная политика Сталина не давала повода для обвинений в притеснении евреев. Однако такие противоречившие истине обвинения появились, и, как следствие обратного мнения, исследователи обратили внимание на поражающую статистику.

Оказалось, что, например, среди работников ТАСС того периода, важнейшего идеологического информационного звена, из 323 работников 73 человека, то есть 22%, составляли евреи. В Московском юридическом институте, крупнейшем очаге государственного права, в августе 1949 года среди преподавателей русские — 74 человека, евреи — 56 и только 12 принадлежали к прочим нациям. Нет ничего удивительного в том, что четверть студентов этого института составляли евреи…

Заострение публицистами внимания на этих фактах закономерно как выражение библейской истины: «Не судите и не судимы будете». Поэтому подчеркнем, что было бы нелепостью предполагать, что это засилье столичных кафедр и учреждений лицами определенной национальности являлось следствием каких-то «особых» или «выдающихся» способностей в творческой деятельности одной нации среди всех народов, населяющих страну.