Последние годы Сталина. Эпоха возрождения

Мы перенесли потому, что там воздуха было больше. Мы все вместе это сделали, положили его на тахту, укрыли пледом, видно было, что он очень слаб, пролежал без помощи с семи вечера (Сталин пролежал без помощи с шести тридцати утра — уже 17 часов! — К.Р.). Бутусова отвернула ему завернутые рукава сорочки — ему, наверное, было холодно. В это время Старостин дозвонился до Маленкова.

В ответ Георгий Максимильянович пробормотал что-то невнятное и положил трубку. Спустя примерно полчаса Маленков позвонил нам и сказал: «Берию я не нашел, ищите сами». Старостин бегает и шумит: «Звони, Лозгачев». А кому звонить, когда все уже знают о болезни Сталина. Прошло еще полчаса, звонит Берия: «О болезни товарища Сталина никому не говорите». Также мигом положил трубку».

Что это? Реакция идиотов? Или преступников? Это невероятное распоряжение, но и оно свидетельствует, что Берия воспринял состояние Сталина как болезнь. Обратим внимание: по рассказу Лозгачева, три человека из высшего состава руководства, получившие информацию, что глава страны обнаружен на полу в бессознательном состоянии, ведут себя как придурки из комедии абсурда.

Но прервем рассказ Лозгачева и обратимся к другой имеющейся версии случившегося. Много лет спустя, рассказывая о тех трагических событиях, постаревший, заплывший жиром и обрюзгший Хрущев, которому семья его зятя Аджубея дала кличку Иудушка Головлев, надиктовывал:

«Я ожидал, что, поскольку завтра (1 марта. — К.Р.) выходной день, Сталин обязательно нас вызовет, поэтому целый день не обедал, думал, может он вызовет пораньше?»

Характерный штрих. Хрущев через двадцать с лишним лет «помнит», что он в этот день не ел. Он действительно не ел, потому что томился, ожидая все решающего сообщения.

«Потом все же поел, — продолжает он. — Нет и нет звонка!… Уже было поздно, я разделся, лег в постель. Вдруг звонит мне Маленков: «Сейчас позвонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты, и они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет срочно выехать туда. Я звоню тебе и известил Берию и Булганина. Отправляйся прямо туда».

Я сейчас же вызвал машину. Она была на даче. Быстро оделся, приехал, все это заняло минут пятнадцать (курсивы мои. — К.Р.). Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным. Зашли туда, спросили: «В чем дело?»

Обратим внимание, что на то, чтобы одеться и доехать до дачи Сталина, Хрущеву понадобилось всего 15 минут. Напомним, что утром он добирался домой почти два часа.

Хрущев продолжает: «Зашли туда, спросили: «В чем дело»? Они: «Обычно товарищ Сталин в такое время в одиннадцать часов вечера обязательно звонит и просит чаю. Иной раз и кушает. Сейчас этого не было». Послали мы на разведку Матрену Петровну, подавальщицу, немолодую женщину, много лет проработавшую у Сталина, ограниченную, но честную и преданную ему женщину (оказывается, у охраны в течение дня была возможность в любое время проверить состояние Вождя хотя бы под предлогом напоминания о пище. — К.Р.).

Чекисты сказали нам, что они посылали ее посмотреть, что там такое. Она сказала, что товарищ Сталин лежит на полу, спит, а под ним подмочено. Чекисты подняли его и положили на кушетку в малой столовой. Там были малая столовая и большая. Сталин лежал на полу в большой столовой».

Напомним, что в рассказе Лозгачева больной был обнаружен в малой столовой. Может быть, Хрущев забыл подробности? Нет. Как будет видно из других свидетельств самого Хрущева, он прекрасно помнит ситуацию; и в данном случае он передергивает факты умышленно, чтобы навязать свою версию событий:

«Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал и подмочился. Когда нам сказали, что произошел такой случай и теперь он как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам»[66].

Сравним характерные особенности обеих версий. Лозгачев рассказывает, что охрана весь день томилась в догадках, почему в помещениях нет движения, и, когда попыталась разрешить их, нашла главу государства на полу в бессознательном состоянии. Безусловно, что начальник караула Михаил Старостин доложил приехавшим, что «хозяин» весь день не подавал признаков жизни.

Однако Хрущев о начальнике караула не вспоминает, а, ссылаясь на подавальщицу Матрену Бутусову, объясняет: «Сталин лежал на полу в большой столовой. Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал…»