Последние годы Сталина. Эпоха возрождения

Конфликт приобретал необратимый характер, и, стремясь разрядить ситуацию, Молотов самокритично написал Сталину: «Мною допущены серьезные политические ошибки в работе… Твоя шифровка проникнута глубоким недоверием ко мне как большевику и человеку, что понимаю как самое серьезное партийное предостережение… Постараюсь делом заслужить твое доверие, в котором каждый честный большевик видит не просто личное доверие, а доверие партии, которое мне дороже жизни».

Видимо, Сталин посчитал разногласия исчерпанными, и шифрограмму от 9 декабря он озаглавил: «для четверки». Но затем он исправил обращение: «Молотову для четверки».

В окружении Сталина было немало людей, обладавших сильными деловыми качествами и высоким профессионализмом. Даже его фантастическая работоспособность не позволяла ему браться за все и контролировать все. Сталин давал большие права людям, решавшим государственные задачи, и то, что он не успевал сделать сам, он доверял ближайшим помощникам.

Их окружали почет и слава, их знала вся страна, их именами называли города и колхозы, предприятия и корабли. Молотов относился к их числу. Будучи требовательным к себе в вопросах соблюдения первоочередности государственных интересов, Сталин ожидал такого же от своих сподвижников.

Прежде всего он был политиком, и одним из его основных принципов являлось правило: думать о завтрашнем дне. Игнорирование обязанностей, ошибки он не спускал никому — даже самым близким людям. Тем более в принципиальных вопросах.

Обладавший огромной работоспособностью сам, он требовал этого же и от окружавших его людей. Кто не выдерживал — уходил. Да, ему часто недоставало деловых специалистов, но в этот период государство нуждалось и просто в работоспособных людях. Потери в людях в результате немецкой агрессии были огромными.

«Я не привык жаловаться, — заявил Сталин на Потсдамской конференции союзникам, — но должен сказать, что… мы потеряли несколько миллионов убитыми, нам людей не хватает. Если бы я стал жаловаться, я боюсь, что вы тут прослезились бы, до того тяжелое положение в России».

Страна обрела мир, но он достался нелегкой ценой. Демограф С. Максудов на основе данных переписи населения 1941-1946 гг., опубликовавший сведения «о весьма значительной эмиграции из западных областей СССР после 1941 года» поляков, немцев, прибалтов и других национальностей (примерно 5,5 миллиона человек), дал выверенную цифру людских потерь СССР.

Он сделал аргументированный вывод: «…И, значит, действительные жертвы войны — 19,9 млн. человек, не считая, правда, смерти детей, родившихся в годы войны». Для сравнения В. Кожинов напоминает и еще одну цифру: «…демографы Запада подсчитали, что в результате «войны на уничтожение» население их стран (в целом, включая Германию и ее союзников) потеряло 17,9 млн. человек».

Согласно «сравнительной таблице балансов использования людских ресурсов в Вооруженных силах СССР и Германии в период Второй мировой войны» демографические потери (списочного состава) на советско-германском фронте 1941-1945 гг.: СССР — 8668,4 тыс. чел. Германия — 5076,7 тыс. чел. Из них безвозвратные потери (убито и умерло от ран, болезней, погибло в катастрофах, покончило жизнь самоубийством, расстреляно по приговорам судов): СССР — 6885,1 тыс. чел.; Германия — 4457,0 тыс. чел.

Если вспомнить, что умершие от ран после истечения трехдневного срока с момента ранения в Германии не относились к военным жертвам (а уволено по ранению и болезни из германской армии 2463,0 тыс. чел.), то потери практически равнозначны.

Но, чтобы сравнить уровень «милосердия», следует указать, что из числа пропавших без вести и сдавшихся в плен во время Второй мировой войны 5059,0 тыс. человек было со стороны СССР и 7387,0 тыс. чел. со стороны Германии. Различие в том, что в гитлеровском плену умерло 2300,0 тыс. советских военнопленных, а в советском только 442,1 тыс. немцев.

Завершилась самая тяжелая война в истории человечества, но это была и самая крупная победа. В речи, произнесенной 9 февраля 1946 года, Сталин заявил: «Война устроила нечто вроде экзамена нашему советскому строю, нашему государству, нашему правительству, нашей Коммунистической партии и подвела итоги их работы… Наша Победа означает прежде всего, что победил наш советский общественный строй».

Теперь страна, измученная, обезлюдевшая, выстрадавшая невзгоды войны, жаждала плодов мира. Хотелось надеяться, что долгожданный мир обеспечит все для счастливой жизни, а еще лучше — сразу. Вождь знал, чего желает народ, и направлял свои усилия на удовлетворение таких чаяний.