Последние каникулы

Оля вошла вслед за ним, встала за спиной И, сжав губы, наблюдала, как Элизабет, все еще плача, раздевается. Вадик почувствовал на себе сердитый взгляд. Хотел обернуться, объяснить — хоть взглядом, хоть жестом, — что, мол… Но тут Элизабет сняла футболку, и на ее спине, груди и плечах он увидел маленькие шелушащиеся розовые пят–нышки. Сердце у Вадика упало. /

— Подожди реветь! — заорал он. — Еще где есть?

— Везде есть, — быстро сказала Оля. Вадик посмотрел на нее и улыбнулся. Изучив типичное пятнышко, Вадик заволновался: под аллергию не подходило — все оказывалось не так–то просто.

— Знаешь, одевайся. Я сейчас по книгам уточню… Это какой–то лишай, — объявил он, полистав справочник. — Нужно обследоваться. Давно они появились?

— Уже с неделю, — ответила Оля.

— Так–так, барышни, — начал кипятиться Вадик. — А расчески у вас общие, да и полотенца путаете. Ох! — сказал он, вспомнив, что видел на Элизабет Танину косынку. — Ты почему не пришла сразу же, а? Завтра в город поедем! — свирепо пообещал он. — А пока постарайся собрать все свои вещи, все! Вспомни! И скажешь мне, у кого что из твоих вещей было, поняла?

Элизабет рыдала. Оля выпроводила ее и сразу же вернулась, оставив дверь полуоткрытой.

— Я вчера на ее постели вечером лежала…

Вадик притянул Олю к себе и сказал в ухо:

— А утром со мной целовалась!

— Мы теперь все заболеем?

— Черт его знает! Я ведь диагноз не поставил.

— Может быть, это не лишай? — Оля погладила свои волосы.

— Это не то, не бойся!

— Мы дуры, да? Закрой глаза. Я не заболею, я знаю, — вырываясь из его рук, уверяла она…

Назавтра, после консультации у дерматолога, посадив Элизабет на электричку, Вадик вернулся в лагерь с дезинфекционной машиной. По дороге они как раз попали под дождь, первый долгий дождь.

Увидев необычный автомобиль, отряд, не вышедший после обеда на работу, вылез на улицу. Санитарный врач сурово распорядилась: быстро собрали белье, загрузили в камеры, выстроились на осмотр. Заболевших не было. «Вы удачливый», — так и сказала Вадику доктор.

Оставив всех обсуждать происшествие, Вадик повел ее и шофера обедать. Доктор, молодая женщина строгого вида (даже командир скисал, глядя на нее), ела молча, а шофер все вздыхал, оглядывался. И родился у Вадика план.

— Выпьете? — громко зашептал он шоферу.

— Я всегда «за»! — Шофер поднял обе руки. Докторша улыбнулась. — Пока то да се — запаха не будет, — пообещал шофер. — Все равно еще одну закладку делать, — объяснил он докторше. — Да и ребятам сухое белье надо дать, матрасы опять же.

С самого дна своего чудо–ящика Вадик достал обернутую в компресс литровую бутыль, налил полную кружку и осторожно отнес на кухню. Оля, увидев кружку, улыбнулась и придвинула еще одну. Вадик показал на пальцах — еще одну!

Он не пил с самого выпускного вечера и тут, хватив разбавленного спирта, чуть захмелел.

Докторша раскраснелась, стала хихикать над монотонными рассказами Вадика, а шофер оказался просто благодушнейшим человеком: он несколько раз бегал проверять давление и температуру в дезкамерах, объяснял устройство машины и похлопывал ребят по спинам, обещал им что–то неопределенное и, в общем, надоел всем ужасно.

— Делаем как для себя, культурно! — говорил он и подмигивал Вадику, шевелил бровью, указывая на кружки.

— Может быть, останетесь у нас на ночь? — сообразил Вадик.

— Это как доктор, — скорбно, сказал шофер. — Матрасы еще сырые, — озабоченно доложил он.

Все решил робкий приход Марь — Андревны. Вспомнились ненаписанные акты на магазин, на санитарную зону…

— А уж вечером к себе прошу! — приторно улыбнулась Марь — Андревна. — Не погнушайтесь.

Она постаралась на славу — стол получился богатый, от души. Первый тост был, ну, конечно, за медицину, второй — за хозяйку дома, третий — за русское гостеприимство.

Пили наливочку. Захмелевшая докторша потребовала у Вадика сигарету и, чуть покачиваясь, вышла на крыльцо. Вадик огляделся, увидел, что шофер полностью заговорил Марь — Андревну, с вежливым вниманием кивавшую в такт его бормотанию, и тоже вышел на крыльцо.

Наплывали с «моря» сумерки, ранние из–за непогоды, В горьковатом прохладном воздухе реяла тонкая водяная пыль; было тихо, знобко.

Малиновое пятнышко на кончике сигареты докторши, беспрестанно стряхивающей пепел, вдруг упало на ступеньки; нагибаясь, чтобы затоптать его, Вадик столкнулся головой с наклонившейся докторшей и нечаянно, потеряв равновесие, ткнулся губами в ее щеку. Оба смущенно извинились, потом докторша сказала:

— Ну, бог знает что! Ну и наливочка! — Вадик прокашлялся. — Я всегда ужасно пьянею. Что–то вы молчаливый очень, доктор Андреев, рассказали бы еще что–нибудь!

— Никогда не был душой компании, — отозвался Вадик.

— Вы куда распределились? В ординатуру! — с завистью повторила докторша. — А там, глядишь, и аспирантура! А здесь мы, бабы, воевать останемся…

— Ну, да вы за двух мужиков повоюете…