Последние хозяева Кремля

Общежитие еще было известно и тем, что здесь обитали весьма сговорчивые студентки, к которым можно было завалиться в любое время, если только иметь неизменную бутылку водки. Вино они называли водицей и, отпив его, спрашивали: „А другой воды у тебя не найдется?” Вряд ли было иначе в те времена, которые описывает Млынарж. Он рассказывает, что выпивки в общежитии были делом обычным. Тон задавали вчерашние фронтовики. Начинали с двухсотграммового стакана, который выпивали залпом. Это, как артподготовка, служило сигналом к началу настоящего застолья. Пили по разным поводам и без повода.

Например, пили по случаю приобретения веника, а другой раз, когда кто-то купил спортивные тапочки. Водка нужна была, как штопор, которым можно было выдернуть из души пробку и дать возможность вылиться наружу тому, что невозможно было высказать в трезвом виде. Тогда, как вспоминает Млынарж, только и начиналось нормальное человеческое общение.

Обычным развлечением были танцы, которые устраивались или под „где проигрывались популярные цфасмановское „Интермеццо” или „Карусель” Тихонова. Большим праздником было, когда удавалось заполучить аккордеониста с трофейным немецким инструментом. Танцевали, в основном, танго, вальсы, фокстроты, иногда румбу. Здесь и встретил Горбачев свою будущую жену — студентку философского факультета из Рубцовска — Раису Титоренко. На этот факультет присылались, в основном, комсомольские работники с мест. А среди комсомолок, даже если им и приходило в голову изучать марксизм и философию, синие чулки встречались редко. Скорее, наоборот. Они как бы компенсировали сухость и скуку предмета легким отношением к жизни.

Каждый учившийся на юридическом факультете обязан был пройти и производственную практику. Млынарж проходил ее в качестве стажера прокуратуры в Лефортовской тюрьме. Горбачев тоже должен был посетить тюрьму. Среди представших перед ним были только уголовники. Арестованных за политические преступления не показывали. Да по советскому праву таких преступлений и не было, поскольку в СССР, как учил вождь, для политических преступлений не было соответствующей социальной и политической базы. Следовательно, все, кто совершал политические преступления, рассматривались советской властью как уголовные преступники. Понял ли Горбачев, что видит всего лишь верхушку айсберга, или поверил в сталинское утверждение о том, что с преступностью как социальным явлением в Советском Союзе покончено и политических заключенных в советских тюрьмах нет? Знал ли он уже тогда о таком учреждении, как ГУЛаг? Или это только нам, у которых отобрали родителей, положено было уже детьми выучить этот адрес, куда мы отправляли свои первые в жизни письма. В ГУЛаг — маме, в ГУЛаг - папе.

Что думал будущий генсек, оказавшись один на один с теми, кому было суждено уйти на долгие годы на острова архипелага ГУЛага или исчезнуть в нем? Или он по-прежнему слепо верил в то, что осуществляется справедливое правосудие победившего класса, и он должен быть горд тем, что ему выпало быть его проводником?

Юридический факультет не был предназначен для того, чтобы научить студентов мыслить в категориях права. Им надлежало запомнить и уметь применять на практике то, что требует власть. Они должны были выучить, не как применять закон, а как его не применять! Они должны были руководствоваться не правом, а партийными решениями. Млынарж все это видел собственными глазами на практике в прокуратуре, где почти все приходившие к прокурору жалобщики уходили ни с чем. Он вспоминает, как однажды пришли крестьяне, у которых отключили электричество.

— Закона, по которому вам обязаны включить электричество, нет, - объяснил им прокурор. — В конституции не записано, что вы имеете право на электричество. Закон в вашем случае не нарушен.

— Но коли мы будем использовать керосин или лучины, может случиться пожар, — заметил один из просителей.

— А давно ли пользуетесь электричеством? — поинтересовался прокурор.

— С тридцать восьмого года, — был ответ.

— А до этого освещались лучинами, — обрадовался блюститель закона. — Вот так и продолжайте. А произойдет пожар — найдем виновного и накажем по всей строгости закона.