Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»

Все началось в то осеннее утро, когда старший лейтенант Виктор Беленко вывел свой истребитель МИГ-25 на взлетную полосу. В этот день ему предстояло совершить очередной учебный полет на новейшей из советских боевых машин, представлявшей одну из важнейших загадок для западных разведок, которую они безуспешно пытались разгадать в течение многих месяцев.

В 12.50 машина №0-68 поднялась в воздух с военного аэродрома возле Чугуевки, находящейся примерно в двухстах километрах к северо-востоку от Владивостока. На наблюдательном пункте на острове Хоккайдо было известно, что в этот день советские летчики проводят учебные полеты, и поначалу не придали большого значения тому, что один из самолетов взял курс к японской границе. Мог ведь и заблудиться...

В Москве было около 9 часов вечера. В штаб-квартире КГБ уже было известно, что сверхсекретный советский самолет только что пересек границу и находится в японском воздушном пространстве. Произошло это случайно или намеренно?

Переговоры между Москвой и Хабаровском не прерываются ни на минуту. Сколько у него горючего, хватит ли для того, чтобы вернуться? — запрашивает Центр.

Горючего почти не оставалось, и он не сумел снизить скорость. Коснувшись земли, машина взревела и задрожала, словно грозя рассыпаться на куски.

Стремительно приближалась бетонная антенна, стоящая у края поля. Лишь когда до нее оставалось каких-нибудь двести метров, ему удалось остановить самолет. Он выпрыгнул на крыло и огляделся. Никаких повреждений. Только одно колесо лопнуло. Цель достигнута и он, вопреки всему, сумел доставить секретную машину на Запад и тем нанести проклятому режиму ощутимый удар. Он еще не знал, что так и не нашел Читозе и приземлился на обычном пассажирском аэродроме в Хаккодате. Горючего в баках оставалось всего на 30 секунд полета.

Первый вопрос, который ему задали прибывшие к самолету японцы был: Не сбился ли он с курса?

— Нет, — твердо ответил он. — Я сделал это специально. Поставьте охрану и сообщите немедленно американским властям, что я прошу политического убежища в США.

Машина, которую советский режим считал одним из самых ценных своих секретов, на охрану которого Ведомство не жалело сил — ускользнула на Запад. И благодаря кому? Тому, кто принадлежал к кругу самых доверенных, в ком режим видел свою опору. Сын рабочего, воевавшего во Второй мировой войне, воспитанник военного училища — он был тем, кого советская власть превозносила как образец нового, выращенного ею человека. Если ему нельзя доверять - кому можно?

По Москве пошел новый анекдот: Говорят, что отныне к полетам будут допускать только членов Политбюро.

* ... Черненко оглядел зал заседаний. На красной суконной скатерти, покрывавшей длинный стол, белели блокноты, а рядом лежали остро-отточенные карандаши, на темно-бордовой поверхности которых золотом был вытеснен государственный герб. Поблескивал хрусталь бокалов с выгравированной на них оленьей головой. Стояли наготове бутылки с боржоми и нарзаном. Кажется, все на месте.

В зале еще было пусто и, достав коробку с пилюлями, он заглотил одну. Эта проклятая болезнь легких, названия которой с похмелья и не выговоришь, давала знать себя все сильнее. Надо было все время быть начеку, не подавать виду, сдерживать душащий кашель и уж,если совсем становилось невмоготу, торопливо, будто вдруг возникло какое-то срочное дело, выскакивать из комнаты и скрываться где-нибудь в укромном уголке. Он запомнил, как все обратили внимание на дрожащие руки Андропова, достававшего бумаги из своей папки. В Политбюро получше всяких врачей наблюдали за здоровьем друг друга.

Зал стал заполняться, и Черненко отошел в сторону. Обычно Политбюро заседало на Старой Площади, но в этот раз заседание было внеочередным и потому решено было собраться в Кремле.