Осуждая Сталина, но не сталинизм, существование которого отрицалось, режим провозглашал свою приверженность ленинизму, однако создавшего „Союз за возрождение ленинизма” начальника кафедры Военной академии им. Фрунзе генерала П. Г. Григоренко исключили из партии и отправили в сумасшедший дом.
Об этом мало кто знал. Все это происходило рядом, но в то же время было скрыто от глаз. Да большинство еще боялось или не хотело заглянуть правде в глаза. Выбор продуктов стал меньше, но еще можно было, по крайней мере в столице и некоторых крупных центрах, без больших проблем купить в магазинах мясо и такие колбасы, как чайная, докторская, краковская. Не ощущалось нехватки в сыре, масле и молоке. Хлеб за рубежом еще не закупали. Появилось больше импортных вещей в универмагах. Начали ломать хранившие память о прошлом древние особняки Старого Арбата и возводить предвещающее стандартизированное будущее коробки небоскребов на Калининском проспекте. Раскупали билеты в новый театр „Современник” и Театр на Таганке, входили в моду песни бардов, распеваемые под гитару, смотрели передачи с чемпионатов мира по фигурному катанию, где блистали Людмила Белоусова и Олег Протопопов, ходили в новый театр в Кремлевском Дворце Съездов, где аплодировали акробатическим миниатюрам первой чемпионки Советского Союза, ставшей и заслуженной артисткой, Зинаиде Евтиховой, читали „Неделю”, придуманное зятем вождя Аджубеем новое приложение к редактируемым им „Известиям”, слушали новую вторую программу „Маяк” и заполняли построенные в разных городах дворцы спорта, где проходили хоккейные матчи.
Уже вовсю распространялся самиздат, где ходили в списках и ,Ленинградская программа”, называвшая номенклатуру правящим классом, и программа Союза коммунаров, и документы Всероссийского со-циал-христианского освобождения народов и множество других материалов, несмотря на их различие, свидетельствующих о зарождении в обществе движения, ставящего своей целью пробуждение чувства гражданственности, причастности всех к принятию решений и ответственности за судьбу страны. Возле памятника Маяковскому все
еще продолжали читать стихи. Иногда даже очень смелые. О провале целинных земель говорили, но еще только шопотом, а в Целинограде радовались новым домам, выросшим в пыльной степи. Им радовались и в других городах Советского Союза. По их московским прародителям их называют ’’Черемушками”. Спустя немного времени станут называть ’’хрущебами”. Но пока — это радость. Как-никак, а отдельная квартира, приносящая освобождение от кошмаров коммунального общежития. Многие поверили обнародованной в 1956 г. широковещательной программе, уверявшей, что через каких-нибудь двенадцать лет, к 68-му году, проблем с жильем вообще не будет. Каждый будет жить в отдельной квартире или в своем доме. Настанет 68-й год, и о той программе никто и не вспомнит.
Повсюду еще висели лозунги, призывавшие перегнать Америку по производству мяса и молока. Но после того, как застрелился секретарь Рязанского обкома Ларионов, скупавший и мясо, и молоко в соседних областях и рапортовавший о перевыполнении планов, провал стал очевидным. До Америки было так же далеко, как и прежде. И самым популярным сделался лозунг, выведенный на бортах грузовиков как предупреждение неосторожным водителям: ”Не уверен — не обгоняй!” В вечернем небе над Москвой вспыхивали слова: ’’Партия торжественно провозглашает, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме”.
А в Новотроицке рабочие маслокомбината отказались упаковывать масло, предназначенное для отправки на Кубу. Самим его не хватало. Плохо стало со снабжением даже в таком крупном городе,как Харьков. Страна сидела на голодном пайке. И в довершение всего 1 июня 1962 года в газетах появляется”обращение ЦК КПСС и Совета Министров СССР ко всем рабочим и работницам, колхозникам и колхозницам, рабочим и работницам совхозов, советской интеллигенции, ко всему советскому народу”.
После того как всего лишь пять лет назад Хрущев пообещал к „1960 году догнать США по производству мяса на душу населения,”, а по молоку — в 1958-м, постановление признавало, что возникли „трудности в обеспечении городов мясными продуктами” и сообщало о повышении цен на мясо на 30% и на масло на 25%. Долго сдерживаемое недовольство, о котором открыто говорили повсюду, прорвалось наружу.
В Иванове началась забастовка рабочих. Секретарь парторганизации был избит. У прибывшей милиции было отобрано оружие. Затем последовало столкновение со спецчастями. Десятки рабочих были убиты и ранены. Еще большего масштаба достигло народное возмущение в столице Всевеликого войска Донского, колыбели Белого движения — Новочеркасске, где произошло настоящее восстание рабочих. Началось оно с жалоб на то, что невозможно теперь дотянуть до получки, но уже через несколько часов на заводском дворе пылал костер из портретов Хрущева и других членов тогдашнего советского руководства. На тендере паровоза кто-то огромными буквами написал: „Хрущева на мясо!” — и этого никто не стирал.