Последние километры(Роман)

Зато уже близко Одер. На правом фланге клубится дым, горит Оппельн. Ночью в город прорвалась штурмовая группа танков во главе с Бакулиным. Противник отступил за речку, ведя интенсивный артогонь с левого берега. В некоторых кварталах города еще идет бой.

По обочинам дороги отдыхает группа освобожденных из фашистской каторги иностранных рабочих. Увидя советского офицера, они встают, машут руками, выкрикивают приветствия на французском, голландском, чешском языках.

Машина комбрига приближалась к Одеру. Впереди еле заметно замаячили фигуры. Трое в гражданском — он, она и девушка-подросток. Шли навстречу. Комбриг остановил машину. Все трое автоматически подняли руки вверх. Храбрее всех выглядела, хотя и с поднятыми руками, десятилетняя девочка.

— Вы Одер хорошо знаете? — спросил комбриг у мужчины.

Ответили втроем на ломаном польском языке:

— Мы поляки! Гитлер капут! Не убивай, пан!

Березовский понял, что ничего от них не добьется и разочарованно махнул рукой. Троицу будто ветром сдуло.

Берег реки запрудили люди, кони, машины. Одер… Онемеченная славянская Одра. Ключ к оперативным просторам Саксонии. Он стал и могучим магнитом, который притягивал к себе передовые силы наступающих частей, и серьезной преградой, тормозившей их продвижение вперед.

Река спокойно течет, закованная в берега дамб, то привольно разливаясь, то вдруг разветвляясь на рукава, которые омывают два узких и длинных островка. Только кое-где лед сплошной, но все равно он еще очень крепок. О настиле для танков нечего и думать — такой лед не выдержит. Нужно искать брод.

Неподалеку виднелось какое-то здание. Держа автомат наизготовку, комбриг в сопровождении Платонова подошел к усадьбе и постучал в окно. В комнате блеснул огонек. Вскоре во двор вышел пожилой худощавый мужчина.

— Чем могу служить? — спросил он на довольно сносном русском языке.

— Откуда знаете русский язык? — удивился полковник.

— Ничего особенного: мы ждали господ, — с некоторой бравадой отпарировал немец, — потому и научились.

«Врет, — подумал Иван Гаврилович. — Топтал, сукин сын, нашу землю либо теперь, либо еще в восемнадцатом, тогда и нахватался».

А вслух спросил наугад:

— Где твои сыновья?

— Сыновья? — переспросил бауэр и грустно покачал головою. — Эх, были бы у меня сыновья…

Он не скрывал своей враждебности. Казалось, даже кичился ею. Комбриг закурил папиросу, курил он редко, лишь тогда, когда очень нервничал. Сплюнул на снег горьковатую слюну и твердо сказал:

— Покажешь брод.

— Значит, паны, — бауэр снова говорил с насмешкой, — прошли Днепр и Вислу, а на Одере ищут брода?..

— А ты поменьше разглагольствуй. Так будет лучше.

Бауэр пошел к машине в своей легкой фланелевой сорочке. К виллису подкатила еще одна машина — пикап Никольского. Вадим Георгиевич шел навстречу.

— Ну, вот и мы, — произнес он, как всегда, бодро, перекрывая грохот мотора, гул близкой канонады: совсем неподалеку отсюда заняли позицию танки Чижова, которые вели огонь по противоположному берегу.

— Возьмите еще кого-нибудь с измерительными приборами, — приказал комбриг инженер-майору, — пойдем к реке.

Никольский прихватил не одного, а двух техников-лейтенантов одинакового роста и даже внешне чем-то похожих друг на друга: тоненькие усики, стрелочкой баки, видно, такая уж мода завелась в инженерной службе. Как выяснилось позже, и звали их одинаково — Юриями.

Шли гуськом: немец — провожатый, Березовский, Платонов, Никольский и оба Юрия. Один нес измерительные приборы, другой — надувную резиновую лодку. На темном небе все ярче вырисовывалась фронтовая феерия. Справа, над Оппельном, полыхало зарево. Слева, в районе Кенджина, тоже разгорался бой. На советские части, пытавшиеся форсировать реку, противник обрушил массированные удары ночных бомбардировщиков. Осветительные ракеты покачивались на горизонте, как гигантские розовые медузы.

Участок, избранный Березовским для обследования, был сравнительно спокойным. Неудобные подъезды, дамбы, которыми заслонилось разъединенное двумя островками течение реки, остановили батальоны Чижова здесь, у рыбацкого поселка Шварцфельд.

Пробравшись по льду через оба рукава на левобережный островок, Березовский и спутники остановились перед основным течением. Прилегли за кустами лозняка. Мягкие бархатные кисточки приятно щекотали лицо, напоминали комбригу беззаботное детство, прибрежное Озерцо, шутливые баталии в страстную субботу.

— Вот здесь, — указал рукой бауэр. — По колено, не больше.

— Измерим, — произнес Березовский.

— Юрики! — шепотом позвал лейтенантов инженер-майор.

На ничейной земле, в такой близости от противника, необходимо соблюдать максимальную осторожность. Лейтенанты на ощупь разматывали рулетку, прилаживая к концу ленты металлическое грузило. Возле берега было шесть метров. Надули резиновую лодку, чтобы замерить на фарватере.

— Шесть? — переспросил Никольский. — Это ведь не брод, а пропасть.

Комбриг разъяренно оглянулся назад, но бауэра и след простыл. Послышался всплеск воды, замелькали над водой руки.

— Гитлеровская шкура! — выругался Иван Гаврилович.