Последние назидания

Взрослый же Гвоздев уже отлично понимал, что да как, его просвещали другие, еще более взрослые, футболисты, хваставшиеся половыми своими победами, и там, на футбольной площадке, часто можно было услышать загадочные, но интригующие фразы типа а что, Булкина, хоть и кривоногая, а хорошо подмахивает.

Однако я не ревновал: что бы ни стояло за гвоздевскими поползновениями, я был к Агафоновой сердечно равнодушен. Таня

Скокова – вот был мой романтический идеал. И Маяковского я не любил

– хотя бы потому, что нас принуждали его изучать в порядке

внеклассного чтения. Что-то вроде я и Ленин на белой стене, скука смертная. Я больше склонялся к Шаганэ, ты моя, Шаганэ, и прилежно переписывал эти строки в тетрадку. Там содержались и другие хорошие стихи, скажем Когда фонарики качаются ночные, которые считались народными, причем столь любимыми, что автора, когда он в ленинградской пивной спьяну стал бахвалиться, что эти строки написал он, сильно побили. Переписаны были также те незабвенные песни, словам которых меня обучили во вшивом отделении кожно-венерологической больницы, когда я, шестилетний, лечился от лишая. А именно Из-за пары распущенных кос и сопутствующие произведения, изобретенные русским каторжным народцем…

Был томительный и жаркий июньский день. Кажется, именно тогда я готовился к отправке в пионерский лагерь, отчего-то недальновидно этому радуясь, предвкушая свободу от родительской опеки, ничего не зная еще о лагерной муштре. Вся мужского пола ребятня нашего двора, еще не развезенная по дачам и не распиханная по лагерям, толпилась вокруг стола для пинг-понга, а девочки играли в мяч на выбывание.

И жизнь эта дивно отличалась от повседневной тем, что погода стояла летняя, летел тополиный пух, и не нужно было готовить уроки, потому что начались каникулы. Конечно же, появилась и Таня Скокова в милом сарафанчике, гордая, с индивидуальной скакалкой в руке. Мне она снисходительно кивнула, хотя мы с ней тоже уже целовались – на лавочке у подъезда, зимой на лестничной площадке последнего этажа перед дверью на чердак. И тогда мне, уязвленному, пришла мысль чем-нибудь ее сразить. Выкинуть какое-нибудь коленце, которое должно было бы ее бесповоротно уничтожить и окончательно покорить. Я повернулся к Оле Агафоновой и крикнул громко, по-хулигански:

– Олька, пошли е…ся. – И добавил уже шепотом: – За гаражи.

Двор затих.

– Пошли, – спокойно согласилась Ольга. А Скокова равнодушно бросила через плечо вот дурак, отвернулась и принялась скакать.

Ольга Агафонова пошла впереди.

Для меня это ее равнодушное публичное согласие стало большой неожиданностью. В конце концов, выкрикнув свой революционный для всей дворовой ребятни лозунг, к конкретным действиям я был никак не готов. Но дело в том, что я был старше и слыл заводилой. Я понимал со страхом, что ответственность, которую я взял на себя, для меня непомерна. И вот вам картина, нелепая и ужасная. Впереди идет Ольга

Агафонова, гордо неся свою тяжелую голову, за ней плетусь я. А за нами идет ватага заинтересованных зрителей, заинтригованная и взволнованная столь неожиданным происшествием. Всем было любопытно, куда мы направились и что же произойдет, потому что обещанное таинственное и запретное действо грозило случиться прямо здесь и сейчас.

Ольга направилась к железным гаражам, выстроившимся с краю двора. Я за ней. Толпа малолетних болельщиков – лет от шести до десяти примерно – за моей спиной неумолимо росла. Присоединялись все новые зрители. Эта масса дышала мне в затылок и, кажется, начинала роптать. Раздавались уже голоса в том смысле, что нечего тянуть и незачем идти так далеко. Ольга остановилась, обернулась ко мне и немо спросила: и что делать? Я было вознамерился шепнуть давай убежим, как произошло какое-то мгновенное изменение в воздухе, и двор потряс страшный удар, похожий на взрыв, и звук бьющегося стекла.

Оказалось, ушастый “Запорожец”, въезжая во двор, со всего маху угодил в фонарный столб. Удар был такой силы, что бетонный столб накренился, фонарь посыпался, и сам автомобиль странно сплющился и сжался, как маленькая гусеница. Из гаражей высыпали мужики и после немалых усилий достали из кабины и положили на брезент, который они расстелили на асфальте, бездыханное окровавленное тело. Правая нога была без ботинка, в одном сером носке с малиновыми ромбами на щиколотках. Вся ребятня, разумеется, повалила смотреть на столь редкую картинку. И мы с Ольгой, забыв про любовь, пошли смотреть на смерть.

КАК СЫГРАТЬ ПРИНЦА

Многие подростки, преодолевающие возрастную застенчивость, очень хотят, чтобы их увидели. Мечты сбываются. Оказавшись на период ремонта квартиры, отбитой у бедных Михайловых, в пионерском лагере в составе четвертого отряда, я, кудрявый, получил в тамошней самодеятельности роль принца в пьесе Золушка довольно ловкого драматурга и хорошего, судя по его воспоминаниям, человека Евгения

Шварца. Это был тот самый автор, что сочинил очень унылую сказку