Последние первые планетяне (СИ)

Разговор в конце концов проделал полный круг, и право голоса возвратилось к Сергею Леонову. Его рассказ про забастовку магнитнодорожников в ряде северных городов внезапно перебил рокот Давыдовского коммуникатора. Николай, огорченный не столько тем, что была испорчена занятная история градоначальника, а что звонок оборвал его самого на полумысли о загадочной певице Бобби, с которой они давненько не сталкивались, недовольно взглянул на экран и покачал головой. Звонила все еще дежурящая близ каньона Максим – уже третий раз за смену и, верно, сто тысячный за те дни, что прошли с перестрелки. С тех пор, как ситуация с противостоянием фермерских семей разрешилась, своенравная девушка вела себя еще более чудаковато, чем обычно. Она звонила бессчетное число раз на дню: то старшине, то Минину, то Камилле, – и всякий раз с какой-нибудь ерундой, вроде того, что один из синтетиков-ищеек не вернулся на плановую дозарядку, а потом выяснилось, что он сорвался в ущелье и заглох на полпути в позе карабкающегося по склону не то человека, не то паука. Поначалу Давыдов полагал, что Максим компенсирует отсутствие при штурме имения, где, она чувствовала, ее не хватало. Затем старший офицер решил, что девушке просто наскучила возня с андроидами и предложил Камилле подменить ее. Макс наотрез отказалась, заверив, что никто, как она, не почувствует себя на пустоши в своей тарелке, и все согласились. В конечном счете Николай решил, что проще отвечать на бесконечные звонки и бессмысленные доклады, нежели гадать, что с Максим не так, и как это исправить.

Он отвечал. На каждый звонок до этого самого вечера в гостях у Леоновых. Отвечал из дома, из управления, из «Пионера», будучи в пути куда-нибудь по делу. Но почему-то сейчас, сидя на заднем дворике поздним, но все еще теплым вечерком, выслушивая очередной из ряда вон чванливый рассказ градоначальника, Давыдов не подумал поднять трубку. Скорее всего, не хотел рушить сложившегося ощущения семейного покоя, которое всецело поглотило его и опьянило, как не сумело даже домашнее вино.

Тем не менее, стоило коммуникатору стихнуть в кармане, странное чувство кольнуло у Николая в груди, словно умудрился пропустить единственный вызов, который действительно стоил ответа. Он совершенно не удивился, когда в дверном проеме, выводящим с веранды во двор, уже через минуту показалась фигура Камиллы. Девушка оставалась в тени, но Давыдов, единственный сидящий лицом к дому, сразу узнал ее: высокую и вечно напряженную, словно согнутый прут. Что-то странное теперь было в Леоновой. Редкая неуверенность, как будто она мыслями вернулась на ферму Ящинских, в ту самую комнату, где они обнаружили Сая и его дочь. Этот момент, когда Камилла опустилась над телом и поняла, кто это, был единственным за все время, чтобы Николай наблюдал коллегу обескураженной, под властью обыкновенного первобытного ужаса, как все смертные.

Леонова между тем ступила вперед, и на появившемся в свете наружных фонарей лице Давыдов легко прочитал подтверждение своему предчувствию. Девушка вытаращилась перед собой, но в то же время куда-то в пустоту; была растеряна, точно не понимала, где находится. Мужчины уставились на нее: с общим гложущим чувством, что случилась очередная беда.

– Максим звонила, – пробормотала тогда Камилла, проглатывая окончания слов. – Они отыскали Громова. Тело. Мертв. Убит, – пролепетала она уже вполголоса.

Весь город перешел на шепот на этих словах, которых не мог слышать.

Во всяком случае, никогда Борей-Сити не казался Николаю таким тихим местом, как в вечер, когда завершились поиски начальника полиции Василия Громова.

Глава шестая. В ожидании ветра перемен

«Многие удивятся, но легендарная преданность фронтирцев родине – один из главных мифов, развенчанных мною в странствиях по Западу. Вопреки расхожему мнению, эти люди ненавидят землю, на которой родились, точно так, как мы, дети цивилизации, ненавидим грязные подъезды и очереди в сетевых кофейнях. Другое дело, что, как мы, они никогда не знали иной жизни. Потому мирятся с тем, что имеют – лишь бы не иметь еще меньше…»

Р.Р.

Из заметок о Западе, 22** год

27

Всю неделю после обнаружения пропавшего законника Николая Давыдова посещали тревожные сны, и ночь перед похоронами не стала исключением. Николай вскочил ни свет ни заря. Улицы Борей-Сити оставались еще поглощены утренним полумраком, и, только подойдя к приоткрытому окошку вплотную, можно было услышать, как тихонько цокают по мостовым каблуки первых прохожих.