Последние первые планетяне (СИ)

Давыдов слышал, что девушка еще говорит, но слов уже не разбирал. Не пытался даже – мысли были заняты другим, а именно сочувствием к самому себе, что на его долю человека, прибывшего на Запад по нелепейшей случайности, выпало это нелегкое бремя решить судьбу целого поселения. Николай невольно припоминал все эти неоднократные разговоры не только с Максим, но и с первым помощником, Хоевым, мэром и прочими Леоновыми. Больше всего злило, что эти люди, якобы сильные независимые жители фронтира, как один, перекладывают ответственность за принятие судьбоносных решений на приезжего болвана. Он вспомнил, как ловил себя на схожей мысли в первый день в Борей-Сити, когда прочитал газетную заметку и немало удивился, что работа управления заглохла в ожидании незнакомца со стороны. Словно он, Николай Давыдов – панацея, пилюля от всех болезней в мире беззакония.

Это, в свою очередь, навело молодого начальника на неожиданное заключение, что при всей беззаветной любви и преданности родному краю, фронтирцы тем не менее решительны лишь в бездеятельности и трусости прикладывать свою руку к изменениям на взрастившей их земле. Они кричат, вопят, срывают голоса, заявляя о том, что «подул ветер перемен», и нужно срочно рушить прежние устои и возводить на их руинах новые. Но все-таки стоят в стороне и ждут, пока за них это сделают другие. Поэтому они вечно цепляются за отчаянных одиночек, как старшина Громов, готовых положить жизнь на то, чтобы добиться маломальского успеха. И на пришельцев издалека, вроде Николая, которым нечего терять, ведь в случае неудачи их попросту отошлют назад, в Большое Кольцо, без объяснений и критичных последствий. Они садятся на плечи таких людей, давят, указывают, как лучше будет поступить, чтобы потом, не шевельнув и пальцем, наблюдать положительные изменения, во всеуслышание заявляя, будто стояли у самых истоков прогресса.

За время нахождения на фронтире Давыдов подмечал уже немало неприятных сторон у местных: от оголтелого патриотизма до бессмысленной жестокости. Между тем трусость, как и привычка примазываться к чужим заслугам была наиболее омерзительной из черт.

Страшно представить, к каким выводам и неприятным открытиям пришел бы Николай в результате этих измышлений, однако от большего погружения в кроличью нору начальника спас автомобильный навигатор. Система заговорила суровым тоном, как будто обозленная на глупых пассажиров, и сообщила, что до пункта назначения остается не более двух кварталов. Полицейские быстро переглянулись и, не произнеся ни слова, тем не менее согласились, что развернувшийся в машине спор должен остаться между ними, и не следует больше поднимать этой неудобной темы. Разумеется, каждый остался при своем мнении. Давыдов, как и раньше, видел предложение перевернуть прежние порядки форменным безумием, а Максим, со своей стороны, сочла, что старшина глуп и податлив, и не пойдет наперекор устоям многих лет.

Этот разговор, таким образом, укоренил недопонимание между офицерами борейского управления, что, несомненно, в свете грядущего было совсем не добрым знаком.

Глава седьмая. Четыре первых знакомства

«Есть распространенное мнение, будто Запад, помимо прочего, является идеальным пристанищем для людей, уставших от жизни, вечных странников, тихонь и одиночек. Я вам скажу – это откровенно чушь. Какой бы бесконечно быстрой и полной тревог ни казалась жизнь в Большом Кольце, она стократ спокойнее жизни на фронтире. Я на собственном опыте убедился, что только сумасшедшие бегут сюда от так называемой петли рутины. Ищите нового начала? Бесплатный вам совет: не ищите на Западе…»

Р.Р.

Из заметок о Западе, 22** год

31

Как на первых порах пребывания Давыдова в городе недоверие к выскочке с востока не мешало офицерам верно исполнять долг, так разногласия, нынче разобщившие управление на несколько лагерей, не препятствовали тихому, но верному течению дел, касающихся убийства Василия Громова. Хотя первый помощник и Камилла все еще не упускали шанса дать понять, что не верят в причастность Призраков Охоты к случившемуся, ссылаясь по большей части на прежнюю бескровность разбойничьих налетов, они тем не менее, стиснув зубы, отрабатывали жалование и вместе со всеми составляли план по аресту неуловимых преступников.