Последние первые планетяне

Николай горько вздохнул, ведь сам уже тысячу раз обращался к этой мысли, но всякий раз останавливал себя.

– Может, он смог бы, – так или иначе, ответил офицер. – Но я не вправе впутывать его. Без того по гроб жизни обязан, что не прозябаю где-нибудь на границе.

– Возможно, ти прав.

– Жаль только градоначальника. Его задело напрасно.

Бобби неожиданно усмехнулась:

– Вряд ли кто-то станет тосковать по Леонову. – Она посмотрела на Николая. Заметив, что в уголке его рта зародилась улыбка, продолжила: – О таком говорить не принято, но вс’ем в городе известно, что Сергей прятался за спиной у Громова. Его влияние – просто фикция. И челов’ек не подарок. Как говорят, в дипломатических поездках он более занят шлюхами, чем городскими делами.

– Где ты такое слышала? – теперь совсем рассмеялся Николай.

Девушка пожала плечами.

– Думаешь, клевета? – спросила она.

Давыдов хитро улыбнулся, но вслух ничего не сказал.

Дорога до коттеджа, в котором Бобби снимала квартиру на втором этаже, заняла около четверти часа. Сколько ни пытался Николай перевести беседу в мало-мальски приятное русло, разговор неизбежно возвращался к его будущему на посту начальника полиции. Хотелось бы Давыдову думать, дело исключительно в том, что Бобби болеет за его судьбу из соображений наидобрейшего сердца, которое она каким-то чудом сумела сохранить с учетом пережитого. Но, конечно, это была неправда. Точно так, как Николай полагал со своей стороны нечестным сближаться с девушкой, пока не определятся профессиональные перспективы, Бобби считала глупым и наивным со своей стороны отдаваться этим отношениям преждевременно. Давыдов старался оградить девушку от дурных мыслей, но назойливая тема в последние дни всплывала среди бесед все чаще.

Вот и теперь Николаю пришлось подыскивать правильные слова, чтобы предотвратить безосновательные, по его мнению, переживания Бобби.

– Поверь, городу легко от меня не избавиться, – задорно проговорил он, когда девушка остановилась у крыльца. – В деле Громова еще столько загадок. Я не позволю выслать себя из Борей-Сити прежде, чем в нем будет поставлена точка. – (Бобби глядела на Давыдова с явным недоверием). – Кроме того, – тогда прошептал офицер, хотя на улице, кроме них, не было ни души, – считаешь, только служба способна удержать меня?

Вопреки надеждам Николая, взгляд девушки выражал насмешку, а не восхищение.

– Сделай одолжение, Дэвидоф, – сказала она. – Перестань говорить лишь то, что люди, тебе кажется, хотят услишать. И не раздавай пустих обещаний. Бога ради, – добавила Бобби.

– Я говорю правду, – впрочем, настоял на своем Николай. Сам не сознавая, почему, он не хотел отпускать Бобби в сомнениях. – Соглашусь, – сказал он через паузу, – еще несколько месяцев назад я бы сам себе не поверил. Прибыв в город, я думал только о том, как побыстрей возвратиться к прежней жизни. Но я уже не тот «человек с полуночного экспресса»…

Бобби удивленно подняла бровки. Последние слова казались знакомыми, однако она не могла вспомнить, откуда.

– Ты так назвала меня, – напомнил Давыдов, – в первую встречу. На площади.

– Запомнил мои п’ервые слова? Столько месяцев прошло. Какая честь, – издевательски растянула Бобби.

Николай, однако, поспешил отшутиться:

– Погляжу, самомнения тебе не занимать, Би, – выпалил он. – Я полицейский. У меня в принципе выдающаяся память на детали. Запоминаю всякое-разное.

– Всякое-разное, – повторила девушка.

Оба рассмеялись, – верно, было слышно на всю улицу, – но затем резко замолчали и за целую минуту, пристально глядя друг на друга, не проронили ни звука.

– Пора, – наконец осторожно вымолвила Бобби.

Давыдов уже было потянулся отдавать кейс, но, наклонившись вперед, вдруг поддался искушению. Он снял шляпу и, аккуратно притянув Бобби за талию, поцеловал. Девушка будто замешкалась в первый миг, но затем ответила. Николай невольно выпрямился, и ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы не разорвать соприкосновения. Так они и стояли там, у крыльца, не отпуская объятий.

Внезапно Бобби отпрянула и, робко заулыбавшись, посмотрела куда-то вверх. Давыдов обернулся: в окне второго этажа виднелся маленький силуэт Саши. Услышав в окно знакомый смех, девчонка решила подглядеть за взрослыми. Бобби ничего не крикнула дочке, хотя та уж должна была отправиться в постель, и лишь, виновато переглянувшись с Николаем, сорвала с его плеча гитару. Она спешно вбежала по ступенькам ко входу и обернулась в последний раз, когда распахнула дверь. Теплый домашний свет вытек на погруженную в полумрак мостовую. Бобби со странной девчачьей улыбкой, ей не присущей, помахала Давыдову на прощание. Тот ответил затяжным кивком и поднял взгляд на полулежащую на подоконнике Сашу. Тихонько хохоча, она показывала большой палец.

Тем вечером Николай возвращался домой с противоречивыми чувствами на сердце. Он осознавал, что произошедшее может вылиться во что-то чудесное. Равно как стать очередным неизбежным и для обоих болезненным разочарованием.

41